|
В течение нескольких месяцев 1968 года шли «лихорадочные встречи с бесконечными спорами: у Лена, у Тимура в городской квартире, у Егора Яковлева. К нам присоединились еще Геннадий Лисичкин (известный в те годы экономист и публицист, автор вышедшей в 1966 году книги “План и рынок”. —М. Ч.) и Георгий Куницын. Куницына, недавнего большого начальника в ЦК, мы рассматривали как авторитетного эксперта по партийному аппарату. И однажды кто-то спросил его: – Ну есть хоть что-нибудь такое, что на них действует? “На них” – это значило: на класс партийно-государственной бюрократии. Куницын ответил не задумываясь: – На них действует только одно: инстинкт самосохранения». Это было на большом домашнем собрании – на одной из «московских кухонь». Лен Карпинский сделал доклад, где изложил концепцию борьбы с властью: «предполагалось, что власть не устоит в случае распространения истинных фактов и идей о сущности строя, выросшего под названием “социализма”. Для этого и замышлялся журнал. На том же собрании стало ясно, что реальной возможности издавать журнал мы не видим. Тимур к тому времени уехал в Белград: кончился его отпуск. Оттуда он снабжал нас кое-какими книжками о югославской системе самоуправления, с которой мы связывали большие надежды…». .. Должно было пройти почти 20 лет до тех дней, когда Лацис будет заниматься именно этим – «распространением истинных фактов и идей о сущности строя». Только уже в легальном журнале. А руководить экономическим отделом этого журнала он пригласит улыбчивого широколицего мальчика… Но ни сам Отто Лацис, ни двенадцатилетний Егорка печальным летом 1968 года об этом и не подозревают. 28. Отступление: кто такие шестидесятники?– И все же диссидентства в вашей семье не было? – Почему – было. Отец нормальный «шестидесятник», хотя он и военный. И его друзья нормальные шестидесятники. Егор Гайдар, 2003 …Народ вздохнул полной грудью, будто какой-то невидимый груз сбросил со своих плеч. И начались знаменитые шестидесятые годы, когда перед нами открылись новые горизонты и силы прибавились, и настроение улучшилось. Появилась светлая перспектива. <…> Так что за одно это Хрущеву можно простить многое – и кукурузу, и гонения на творческую интеллигенцию, и Кубу… Владимир Шингарев. Россия завтра: повесть, 2011 Идеализация участников революции, первых строителей социализма, которую не смогли поколебать во мне ни тюрьмы, ни лагеря, стала развеиваться именно тогда, в годы хрущевской оттепели. В конце концов выяснилось, что улучшать нечего – нельзя облагородить замешенное на лжи. В образах героев, порожденных не только пропагандой, но и естественным желанием иметь примеры гражданственности, проступили ничтожество и бездуховность. — 81 —
|