26. Владимир Маяковский и Михаил Булгаков о дефиците и о свободе торговлиКогда ему выдали сахар и мыло, Он стал домогаться селедок с крупой. …Типичная пошлость царила В его голове небольшой. Н. Олейников. Неблагодарный пайщик, 1930-е Дефицит в России начался сразу после революционных событий 1917 года и десятилетие спустя красочно описан Маяковским в поэме «Хорошо!». Там тяжелые дни Гражданской войны – в противопоставлении дню сегодняшнему, когда стало «хорошо»: …Ученому хуже: фосфор нужен, масло на блюдце. Но, как на?зло, есть революция, а нету масла. (Маяковский очень правильно связал то и другое. Эти слова – «есть революция, а нету масла» – могли бы стать эпиграфом к книге Я. Корнай «Дефицит».) Ну, конечно, ученым выписывает «мандат» (здесь – пропуск, талон) на получение пищи народный комиссар просвещения Луначарский. То есть продукты в эти годы выдаются не за деньги, а по талонам. И не то, что просят, а – бери, что дают! Вот комиссар, ведающий раздачей пищи, читает «мандат Луначарского»: «Так… сахар… так… жирок вам. Дров… березовых… посуше поленья… и шубу широкого потребленья. Я вас, товарищ, спрашиваю в упор: хотите — берите головной убор. Приходит каждый с разной блажью. Берите пока што лошажью!» Мех на глаза, как баба-яга, идут назад на трех ногах. На следующих страницах – запоминающиеся строки: Мне легше, чем всем, — я Маяковский. Сижу и ем кусок конский. И к десятилетию Октября картина полностью меняется. Описываются уличные витрины («окна») магазинов, заполненные товарами: Окна разинув, стоят магазины. В окнах продукты: вина, фрукты. В. Маяковский. Хорошо! 1927 Продукты в магазинах – результат нескольких лет НЭПа: объявленной Лениным в 1921 году новой (а на самом деле – старой, то есть дореволюционной) экономической политики. Возвращение, хотя и с большими ограничениями, частной торговли, то есть рынка , мгновенно – по воспоминаниям многочисленных очевидцев, уже наутро – наполнило витрины. Одним из таких очевидцев стал Михаил Булгаков, въехавший в Москву из Киева в конце сентября 1921 года – без денег, без каких-либо вещей и без литературного имени. Имя-то у него могло бы быть – если бы ему не приходилось скрывать начало своей литературной деятельности. Дело в том, что оно пришлось аккурат на разгар Гражданской войны, – а он, как и его младшие братья, участвовал в ней на стороне белых. Но речь сейчас не о его биографии – мы используем его свидетельства очевидца. — 188 —
|