Трудный путь к диалогу

Ясперс признавал, что «христианство, христианская Церковь является, быть может, самой великой и возвышенной формой организации человеческого духа, которая когда–либо существовала», что Церковь «оказалась способной соединить даже самое противоречивое, вобрать в себя все идеалы, считавшиеся до той поры наиболее высокими, и надежно хранить их в виде нерушимой традиции» [20] . Однако, как мы видели, он исключал его из «Осевого времени» по той причине, что церковное христианство есть «результат позднего развития», что профетизм, его предварявший, более оригинален. Но это слабый аргумент, поскольку все учения, возникшие в I тысячелетии до н. э., также опирались на предшествовавшие идеи и, так же как христианство, раз возникнув, продолжали развиваться и обогащаться. Достаточно сказать, что и доктрина Вед, и буддизм, и даосизм не возникли на пустом месте, и в эпоху, синхронную европейскому Средневековью, не оставались статичными. Но ведь учение Асвагхоши, Шанкары или Цзонкабы не заставили Ясперса вывести буддизм или учение Вед за пределы «Осевого времени».

Далее Ясперс хотел отыскать в наследии «Осевого времени» некую однородную почву для духовного синтеза сегодняшнего и завтрашнего дня. И снова христианство в его концепции оказалось в стороне. Хотя он и говорит, что Христос — «ось истории», но, по его словам, ось только для западного мира. Поэтому Ясперс пытался подняться над религиозными различиями и предлагал некую «вечную» или «философскую» веру, которая была бы способна приблизить к Божеству людей независимо от конкретных религиозных традиций.

Идея эта не нова. Она была выражена еще в «Бхагавадгите» и у Плутарха. В XVI веке эклектический тип религии разрабатывал Акбар, в XVII–XVIII веках — европейские деисты, а в XIX веке — разнообразные представители теософии и неоведантизма. Их «всеядность» заключала в себе угрозу духовной энтропии и, в конечном счете, превращала веру в нечто аморфное, несравнимое по творческой мощи с историческими мировыми религиями. На поверхностный взгляд такого рода «панрелигия» даже желательна, поскольку может быть стимулом для единства народов и культур. Но исторический опыт и более глубокое проникновение в суть и практику религий выясняет разрушительность подобного подхода для духовных ценностей. Происходит нивелировка, аморфизация, утрата живых ценностей, которые лишаются своей неповторимой сути. Не случайно, что усилия деистов создать «панрелигию» привели лишь к разложению религиозных основ, к торжеству механистического взгляда на мир. Стоит задуматься над тем, что даже в Индии храм «всех религий» является одним из наименее посещаемых.