Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Нелюбящий, замкнувшийся человек, по словам батюшки, «это аномалия, клетка, выпавшая из организма, растение, оторвавшееся от почвы и не приносящее плода». Человек–христианин идёт во внешний мир, сбросив с себя скорлупу «ветхого» человека — замкнутости и изоляционизма, узнав на собственном опыте, что такое «спасение».

2

Кто бескомпромиссно идёт по пути спасения, может отрешиться от страстей этого мира, не выходя из него. Но без внутренней жизни, без некоторой «инаковости» действия христианина в любом случае будут профанированными, не насыщенными любовью и, в конечном счёте, безрезультатными.

Таким образом, открытая любовь к людям невозможна вне любви к Богу; одно есть следствие другого. Чтобы «принять откровение образа Божия в брате нашем», надо сначала обрести открытость, даруемую постоянным внутренним общением с Господом [201]. Может быть, конечно, и псевдооткрытость, игра в открытость, но ложь легко познаётся по плодам — многозаботливости, обидам, зависти, нестроению в человеческих отношениях, подавленному состоянию души.

У отца Александра открытость была абсолютно искренней; его общение с людьми было наполнено бесконечной любовью, и, значит, общение с Господом у него было подлинным, что возможно только в постоянной молитве.

Православный богослов Оливье Клеман писал, что «тех, чей «дух–сердце» достиг окончательного очищения, призывание Имени (Господа) ведёт к таинственному познанию истоков и предназначений. Это познание обращается в видение путей Промысла как отдельного человека, так и целого народа, и человечества. Благодаря дару, которого он не искал, Pneumatikos становится подлинным «духовным отцом». Это различение «огня вещей», «иконы лика» опирается на непосредственное ощущение Бога в особой динамике, в которой внутреннее (молитвенное) делание и общение с ближними пребывают в постоянном взаимодействии и согласии» [202].

Трудно представить себе слова, лучше характеризующие отца Александра, — настоящего служителя Божия, духовидца, делателя добра, умевшего «различать в глубине людей и вещей мерцание Света, чтобы дать Ему просиять для вечности и хвалы».

Батюшка не переставал напоминать об уникальности каждого из нас для Бога. Ибо, только осознав, что Христос любит не всех скопом, а каждого — меня, его, её — лично, можно с надеждой обратить к Нему свой взгляд, полюбить Его самому, по–настоящему вступить в диалог, то есть начать молиться.