Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Также и гармонией нельзя обладать, но в становлении гармонии можно соучаствовать. Человек не имеет права останавливаться, его задача — непрерывный внутренний рост, восхождение во всём: в открытости, в смирении, в любви.

Святые Отцы подчёркивали, что оставаться верным Христу можно, лишь непрерывно возрастая. Только движение по жизни вместе с Иисусом даёт благодатное ощущение Богоприсутствия. А «дела должны рождаться из любви за Его спасающую благодать», — говорил батюшка.

Это суть мироощущения отца Александра, это то, что он доказал своей жизнью, полнота и сила которой нас поражают. Но это не есть что?то новое в христианском мировоззрении. Принцип синергии существовал в Церкви всегда — здесь её Пасхальная радость, Пасхальная тайна.

Эту тайну воплощали в своей жизни многие святые, составляющие гордость Церкви. Это то, что периодически терялось, но потом Духом Христа воскресало снова. Чтобы это почувствовать, необходимо молитвой участвовать в жизни Христа, постоянно быть в состоянии духовной и физической активности, трудиться над своею душой.

Отец Александр говорил, что в человеке есть две части: одна новозаветная, подлинная, духовная, но есть и ветхая, уходящая корнями в бесчисленное множество поколений — человек хаотический, ленивый, не понимающий подлинного добра, совершающий поступки под влиянием страстных желаний. Такая личность разрушает себя на душевном и на физическом уровне, не говоря уже о духовном.

Ибо если не стараться преодолевать тёмные начала в своей жизни, не может быть и речи о настоящей встрече с Христом в молитве. Ибо Христос — это Логос, Основа упорядоченной Вселенной. Потому мы и уделяем столько внимания телесной и душевной дисциплине, что само стремление структурировать жизнь уже является (если мы делаем это не ради самоутверждения) соучастием в борьбе Логоса с Хаосом.

Пребывание в молитве воздействует на наше сознание, изменяет наше восприятие и создаёт условия для настоящей ответственности перед миром.

Активной, напряжённой может быть и внешняя работа, и внутреннее делание. Таким молитвенникам, как преп. Серафим или старец Силуан, жившим, казалось бы, в затворе, мир со всеми его заботами и тревогами был открыт в духовном видении постоянно.

Конечно, было бы безумной гордыней новоначальному считать, что он способен к такой молитве, о которой сам старец Силуан говорил: «Молиться — то же самое, что кровь проливать», или: «Нет на свете дела более трудного, чем молитва» [198]. И все же через Евхаристию и молитву христиане входят в жертву искупления, принесённую Господом за весь мир. Значит, молитва — это не только облечение в Пасхальную радость, но и облечение в Его осуждение, в Его страдания, в Его Крест.