|
Книга Иова — сложная книга, внутренне трудная. Недаром многие писатели черпали из этого источника. О чем она говорит? Она говорит о том, что человек должен расстаться с определенными, сложившимися веками представлениями. Часто мне задают вопросы, почему Бог терпит? Почему Он допускает зло? Здесь мы хотим построить некую богословскую модель, что Бог это некто, сидящий наверху, кто следит внимательно за событиями внизу и своевременно и быстро, как некая сверхаварийная система, гасит начало зла. Ужасный, слепой, искусственный мир возникал бы в таком варианте. Это мне напоминает роман американского фантаста Айзека Азимова «Конец вечности». Он у нас был экранизирован. Люди решили встать на место Бога и вылавливали, путешествуя по истории взад–вперед, начало всевозможных будущих бедствий, мешая появлению на свет, скажем, ученых, которые должны были изобрести какое–нибудь опасное оружие. Тем самым они кромсали историю, уродовали; человечество от этого только теряло. В этом глубокий, духовный, и, я бы сказал, богословский смысл романа. Так вот, книга Иова бросает вызов богословским теориям такого рода. Я не буду пересказывать содержание. Смысл там прост: человека постигают бесчисленные несчастья, и это все условно сказано, условно, потому что автор библейский, неведомый нам, нагнетает эти события одно за другим. Так бывает в жизни, но все–таки это недостаточно характерно. Как в «Кандиде» вольтеровском, все бедствия на бедного героя падают. И вот Иов, раздавленный всеми, потерявший детей, и богатство, и здоровье, лежит на помойке, можно сказать, выброшенный на свалку. Вначале он говорит твердо: «Бог дал — Бог взял». Но это лишь пролог. А затем автор, который старинную повесть о терпеливом Иове взял только как отправную точку спор с Богом. Потрясающая деталь: Достоевский, который глубоко переживал эту тему, который в «Братьях Карамазовых», в знаменитой главе «Бунт» поднимает те же самые проблемы, (помните, Иван Карамазов не хотел принимать мира Божьего из–за страдания в нем), так вот, Достоевский, по–видимому, даже не был знаком с этим спором. Писатель в «Братьях Карамазовых» пересказывает содержание Иова, но ему только вспоминается то, что он слышал в церкви. А в церкви как раз читается только эта фабульная сторона о том, что Иов потерпел всевозможные несчастья и остался тверд и сказал: «Бог дал — Бог взял». На этом все у Достоевского кончается. Такова была ситуация в XIX веке. И главное ускользает. В книге подлинной приходит к Иову три друга и сначала поступают необычайно человечно: не начинают его утешать, а садятся рядом и молчат, долго–долго молчат. О чем они думают? Счастливый был, богатый был, достиг того, что считалось в древности Божиим благословением, — а теперь, как мусор. И это последнее отчаяние, потому что человек Ветхого Завета полагал, что с земной жизнью все кончается. Где же тогда высшая справедливость? — 38 —
|