|
Переписка Флоренского с архиепископом Антонием (Храповицким) проливает дополнительный свет на отношение Флоренского к имяславцам в разгар имяславских споров. Несмотря на то, что архиепископ Антоний был главным противником имяславия, Флоренский всегда сохранял с ним дружественные отношения [868]. Более того, в своих письмах маститому иерарху он, хотя и позволял себе не соглашаться с отдельными его позициями, однако»имябожничество»напрямую не защищал и даже наоборот дистанцировался от него: Никакого имябожничества я не признаю, имябожником себя не считаю и, если таковые есть, от них отрекаюсь. Моя позиция скорее отрицательная, чем положительная: я никак не могу согласиться с Вашими, например, статьями по этому вопросу. Охотно допускаю, что, м. б., и противная сторона во многом ошибается, и единственно, чего я хотел бы и на чем успокоился, — это на авторитетном признании, что в затронутых вопросах есть что?то важное, но доселе не разработанное и требующее к себе большого внимания [869]. Таким образом, в разгар имяславских споров Флоренский занимал двойственную позицию, с одной стороны, негласно поддерживая имяславцев и резко (но не публично) критикуя их противников, с другой — стараясь сохранять добрые отношения с противниками имяславия и отмежевываясь от действий имяславцев. Более же всего Флоренский был раздосадован самим фактом возникновения спора вокруг предмета, который он считал не подлежащим публичному обсуждению. Он предпочитал богословское осмысление»священной тайны Церкви»в тишине своей кельи участию в открытой полемике с»имяборчеством». Результатом этого келейного труда станут несколько важных работ, написанных Флоренским в 20–е годы и внесших существенный вклад в развитие философской базы имяславия [870]. В Московской духовной академии, где Флоренский в те годы преподавал, к имяславию относились по–разному. С одной стороны, некоторые профессора — такие как сам Флоренский, М. Д. Муретов, а также ректор академии епископ Феодор (Поздеевский) [871] — сочувствовали имяславию. С другой стороны, немалое число преподавателей были противниками этого учения. Среди последних стоит упомянуть талантливого ученого–патролога иеромонаха Пантелеймона (Успенского) [872], который в 1913 году прожил более полугода на Афоне, работая в библиотеках над переводом»Божественных гимнов»преподобного Симеона Нового Богослова [873]. 20 мая 1913 года иеромонах Пантелеймон писал с Афона М. А. Новоселову: Вы воображаете, что новое учение есть поистине новое откровение, которое получили наилучшие люди, какие только остались в мире, — иноки, только и делающие, что занимающиеся молитвой Иисусовой<…>До приезда на Афон я или совсем не имел своего мнения по этому вопросу, или, скорее, представлял дело так, как и Вы, очевидно, представляете теперь. Но теперь, когда действительность, люди и обстоятельства показали мне противное, и, наконец, когда Господь открыл мне глаза, теперь я вполне и совершенно твердо убежден, что новое учение об имени»Иисус»есть не что иное, как самая коварнейшая уловка диавола, рассчитанная на то, чтобы произвести в Церкви Христовой новую самую злейшую и, б. м., последнюю ересь и через нее<…>отторгнуть громаднейшую часть чад Церкви [874]. — 170 —
|