|
Потребность в абсолютной уверенности, безопасности и спасении подчиняет себе души. Многие люди испытывают страх перед ветрами перемен, их охватывает ужас перед возможностями человечества. Встревоженные будущими переменами, они опасаются грядущего Армагеддона. Образы будущего в воображении многих исполнены чувством грядущей беды: разрушение экономики, резкое увеличение численности народонаселения, истощение ресурсов и атомная катастрофа. Из-за своей близорукости многие оказываются неспособны осознать информационный взрыв, технологические перемены или происходящие социальные, экономические, политические и моральные потрясения. У одних это вызывает только чувство беспомощности и бессилия. Другие совершают революции и бунты против современного мира и желают вернуться к ранним примитивным стадиям истории, к временам господства абсолютной власти. Третьи погружаются в ирреальности паранормального, где стираются границы между возможным и невозможным. Для них все становится возможным; следовательно истинным может быть все, что угодно. В этой ситуации расшатывания наших прежних представлений и ценностей и ожидания новых возможностей мы спрашиваем: будут ли философы играть какую-то роль в будущем? Или их заменят компьютерные эксперты, научные специалисты, новые проповедники и гуру? Или им на смену придут безграмотные специалисты, несведущие в метафизике, варвары, избегающие мудрости? Мало кто из современных философов 31 хочет быть миссионером будущего (futuristic missionaries). Возможно, это неудачный термин, однако в нем есть необходимость. Философия может помочь нам понять смысл запутанного настоящего и наступающего будущего. Две главные философские добродетели были завещаны нам язычниками: мудрость и мужество. Мудрость, чтобы мы могли с помощью нашего знания, опираясь на доказательство и разум, объяснить мир и космос, в котором мы живем. Мужество, чтобы мечтать и добиваться иного, идеального будущего, в котором наступит достойная жизнь. Мы можем формулировать наши новые моральные и социальные ценности, не обращаясь к ранним религиям, укорененным в кочевых и аграрных обществах, а устремляясь к иостсовременному космическому веку и технологической всемирной цивилизации. В этом философия может, как и в прошлом, помочь нам достичь лучшего будущего. Однако прежде всего мы должны признать, что нам нужен новый всеобщий философский взгляд, соответствующий новому веку. Способны ли академические философы принять этот вызов или решение этой задачи возьмут на себя другие? Погрузится ли человечество в новую эпоху антиинтеллектуализма, подавленное полной страха религиозной потребностью в спасении, выбравшее мистицизм и власть авторитетов или оно будет двигаться вперед к вдохновляющим возможностям, которые могут ожидать нас в беспрецедентном веке грядущего секу лярного гуманизма? — 20 —
|