|
Из 3 762 756 подданных Российской империи лютеранского вероисповедания (учет в России не Ленин придумал!) в 1911 году немцы составляли 35%. Остальные проценты поделили латыши, эстонцы, голландцы, шведы, финны и, как нынче принято выражаться, незначительное число лиц других национальностей. Особой сложностью отличалось положение лютеранских приходов в прибалтийских консисториях, где нередко возникали конфликты между прихожанами и назначенными сверху проповедниками. В 1915 году на волне борьбы с «немецким засильем» решено было закрыть немецкую Генеральную консисторию, а ее административные функции вручить Департаменту духовных дел иностранных вероисповеданий. Эта затея не была воплощена. Война, перевороты и прочие напасти помешали православным властям начать «русификацию» российского лютеранства сверху. После же революции лютеране наконец смогли беспрепятственно собрать Синод, на котором были внесены необходимые изменения в Устав, и церковь, декларировав лояльность Советской власти, просуществовала аж до 1937 года. Истоки тех процессов, что бурлят в лютеранском мире, проистекают из века девятнадцатого. Сегодня вновь происходит собирание воедино российского лютеранства. Внешне ключевая роль принадлежит немцам, но об этом мы поведаем в иной раз, поскольку этот процесс хотя и важен, хотя и прелюбопытен, но является в первую очередь процессом «политическим», а наш сталкер ищет сегодня на клюквенном (прошу не приплетать сюда маркиза де Кюстина!) болоте не интригу, а «русскую идею» в лютеранстве. Потому, опустив массу интересных, но ненужных для сегодняшней прогулки подробностей, констатируем существование в современной России нескольких лютеранских церквей (импортных и аутентичных), среди которых, на наш взгляд, самой интересной является Лютеранская церковь Ингрии, первая лютеранская церковь, зарегистрированная в России после отмены советской власти. Откуда же она взялась? Вернемся вновь в XIX век и заглянем в Петербургскую консисторию. Оказывается, она объединяла несколько пробстских округов, в том числе Восточноингерманландский и Западноингерманландский. Их прихожане — небольшой финно-угорский народ, проживающий в окрестностях Петербурга, — финны-ингерманландцы, потомки племени под названием ингры. Жители Ингрии возделывали свои поля, строили дома, воспитывали трудолюбивых светлоглазых детей и молились своему «лютеранскому» Богу. У них было все, кроме собственной страны и собственной Церкви, которые не существовали институционально, видимым образом, но были воплощены в душе каждого ингерманландца, а всего душ насчитывалось 147 тысяч, населяли они 800 деревень да имели одно педагогическое училище в Колпанах, возле павловой Гатчины. Никому не могло прийти в голову, ни Государю Императору, ни Председателю Генеральной Консистории, что маленький народ несуществующей страны имеет право на свою веру и на свою Церковь, не приходило в голову, что эта Церковь в будущем может иметь свое неожиданное развитие. — 61 —
|