|
Духовное просветление — это то, о чем Кестлер говорил как о царстве “ах!”; Маслоу называл его “пиковым переживанием”. Это ощущение расширения границ “Я”, единения с людьми, экстаза. Разделенное с другими духовное просветление и юмор помогают нам преодолеть одиночество. Благодаря юмору мы можем терпеть парадокс нашего существования. Стремление к просветлению — это проявление надежды на то, что смысл жизни существует, хотя этот вопрос навсегда останется без ответа. Любовь и способность прощать — часть духовного просветления. Нам придает силы то, что мы можем любить и быть любимыми. Кроме того, единение с другим человеком или другими людьми в довольно редких случаях можно испытывать во время сексуального экстаза, игры и общей скорби. Игра дает начало творчеству и умению открывать новое. Чем лучше человек умеет смеяться, чем больше он стремится к совершенству, чем больше он отдает и получает любви, чем большее удовольствие он получает от игры, тем легче ему будет переносить трудности жизни и тем больше у него шансов самореализоваться. 6) Я с интересом слушала о том, как д-р Лазарус использовал “машину времени” в случае, когда человек возвращался к конкретным тревожившим его событиям прошлого и исправлял негативные образы, помогая своему старому alter ego самоутвердиться и успокоиться. Этот случай напомнил мне о моем любимом виде психотерапии, которым пользовался Милтон Эриксон — терапии юмора, просветления, любви и игры. Я хотела бы кратко пересказать вам один случай ее применения по книге Хейли “Необычайная терапия” (Haley, J. Uncommon Therapy, New York: Norton, 1973). Недавно вышедшая замуж молодая женщина рассказала Эриксону о том, что она была единственным ребенком богатых родителей, которые не обращали на нее никакого внимания; воспитывали ее слуги, и ее детство было одиноким и безрадостным. Ее проблема заключалась в том, что она боялась иметь детей, считая, что может стать плохой матерью, поскольку ничего хорошего о детстве не знала. Эриксон описывает, как он загипнотизировал эту женщину, вернув ее в возраст “около четырех или пяти лет”. Процитирую самого Эриксона (Haley, 1973): “Я сказал ей, что, вернувшись в этот возраст, она должна будет “спуститься в гостиную”, где будет находиться “незнакомый мужчина”, который с ней заговорит. Возвращение в нужный возраст прошло нормально, она взглянула на меня по-детски широко раскрытыми глазами и спросила: “Вы кто?”. Я ответил: “Я — Человек из Февраля. Я друг твоего отца. Жду, когда он придет домой. Ты поговоришь со мной?” Она приняла предложение и рассказала мне, что у нее в феврале день рождения. Она вполне свободно говорила на уровне четырех- — пятилетнего ребенка; она выглядела одинокой и было заметно, что Человек из Февраля ей понравился. Примерно через полчаса я сказал, что отец вот-вот придет и что ей лучше пойти наверх, а я буду с ним разговаривать. Она спросила, придет ли Человек из Февраля еще раз, и я заверил ее в том, что он еще вернется. Человек из Февраля приходил в апреле, июне, в ноябре перед днем Благодарения и под Рождество. — 255 —
|