|
Таким образом, каждое ментальное пространство описывает свою собственную реальность — реальность человеческого представления, будь то воспоминание о прошлом, мечты о будущем, реконструкция исторической эпохи или образ самого себя, В трактовке ментального пространства как системы представлений подразумевается, что эти системы представлений имеют, конечно, различное отношение к действительности: если одни строятся на основе житейских и научных фактов и корректируются по мере получения новых знаний о мире (на- прим*ер, научные теориии), то другие (например, художественная литература) обладают гораздо большими степенями свободы в моделировании действительности, сохраняя тем не менее ее отдельные черты и закономерности (например, психологическую достоверность характеров персонажей). Важно также подчеркнуть, что в таком понимании ментальное пространство тоже прежде всего есть построение некоего автора — субъекта или группы субъектов как коллективного творца. Для одних ментальных пространств это положение, очевидно, лежит на поверхности, как авторство очевидца, утверждавшего: «Я вчера это видел собственными глазами» (и далее разворачивается особое ментальное пространство виденного вчера), или для таких ментальных пространств, как «Петербург Достоевского, булгаковская Москва или, скажем, Дублин Джойса, ставших идеальными моделями общекультурного значения» (Б. М. ВеличковскиЙ с соавт., 1986). Для других авторство задается коллективным трудом других (например, историков), реконструирующих определенный семиотический пласт и опирающихся на документы (такие знания могут быть презен-тированы в общественном сознании не только в форме научных монографий, но и в произведениях художественной литературы — например, «Имя розы» У. Эко). Общекультурное ментальное пространство как совокупность значений, образов и символов общественного сознания в той или иной степени полноты присваивается конкретным субъектом и, преломляясь через его мировоззрение, приобретает тот или иной личностный смысл, задающий отношение субъекта к этой реальности и определяющий использование данного ментального пространства как исторической метафоры для категоризации последующих эпох. Особо детальное изучение личностные смыслы в рамках лингвистического подхода к бессознательному получили в работах Ж. Делеза. «Бракосочетание между языком и бессознательным, — считает он, — уже нечто свершившееся. Оно празднуется на все лады. А коль скоро это так, то необходимо еще раз исследовать подлинную природу такого союза». Центральный вопрос для него — проблема смысла, выражаемого бессознательным, смысла, неотделимого от бессмыслицы, выражаемого посредством парадоксов. «Смысл — это несуществующая сущность, он поддерживает крайне специфические отношения с нонсенсом». — 87 —
|