|
И еще: ваш личный авторитет. Это очень серьезная вещь. Очень важно, чтобы у психотерапевта был свой имидж. Я одеваюсь так, как мне приятно, как мне нравится одеваться. Про свой кабинет я вам уже рассказывал. Очень важно, что о вас говорят в регистратуре, ваши коллеги. Я когда-то совмещал свою работу с работой в 3-ем управлении Ракетно-атомное управлении, больные очень сложные. Я там был, в основном, миротворцем и усмирителем, потому что врачи часто oт них выли и когда деться было некуда, они больных направляли ко мне и говорили: «Ну это уже самая последняя инстанция!» Очень хорошо работал персонал. Две комнаты у меня было: в одной лежит группа, которая работает... Мне пить захотелось, сил нету. Я выхожу в другую комнату, оставляю там сестру, говорю: «Я три минуты посижу, приду в себя». Потому что я устаю, когда работаю. В коридоре сидят больные. Одна из них спрашивает: -А что это доктор туда-сюда ходит? -Сестра отвечает: «В той комнате у него аппарат стоит. Он туда; приходит, подключается, заряжается энергией, поэтому так здорово лечит вас в этой комнате». Я веду прием; я - врач, у меня своя эрудиция. И вот ко мне на прием приходят люди: академики, музыканты, математики. Чем мы их можем взять, музыкантов, искусствоведов и др.? Литературу они знают лучше меня, математику знают лучше, их интеллект не слабее моего, а может, и сильнее. Чем я их могу взять? Профессионализмом. Если он увидел, что я - профессионал, он - «мой»! А если он увидел, что я сомневающийся, мямлящий, - больной потерян. Есть замечательный пример. Лечился у меня математик, профессор Агроскин. Он очень сильно заикался. Я его лечил по методу Дубровского, и мы с него «содрали» это заикание полностью, что бывает редко. А врагов было у метода Дубровского – невероятное количество! И вот заседание Московского общества психиатров и невропатологов, где решили меня судить. Логопеды против меня выступают: «Что это за шарлатан? Он хватает больных, лупит их повой о стенку». Да, там есть один момент... активного воздействия на сознание, на подсознание и еще - на затылок больного. Я обычно руку подкладываю, не бью его затылком... Но там нужно определенное действие делать... А Агроскин пришел на заседание. Он вышел и говорит: «Вы знаете, я все это слушаю, - меня оторопь берет. Все это говорит о том, что вы ничего не понимаете. Я участвовал в этой работе и, знаете, очень жалею, что Борис Зиновьевич меня слабо стукнул. Если бы я еще в этот момент и сознание потерял... - то воздействие было бы еще лучше». — 61 —
|