|
— Что Вы думаете по поводу оплаты? — У меня нефиксированная оплата, и причина, по которой я это делаю, состоит в следующем: я чувствую, что терапия не должна быть классово ориентирована. Так что я беру с десяти процентов моих клиентов очень низкую оплату. Под низкой оплатой я имею в виду 1—3 фунта. Я не хочу оказаться в ситуации, когда стану работать только с богатыми людьми и элитой. Откровенно говоря, это оскорбительно. Понимаю, почему люди делают это: если вы тратите 40 000 фунтов, чтобы получить образование, нужно же каким-то образом вернуть их. Кроме того, я считаю (кстати, Мэссон тоже говорит об этом в своей книге), что есть люди, которые действительно очень верят в то, что делают, они очень честны и прямы, и я не хочу осуждать их: среди аналитиков очень много хороших людей. Но я не хочу, чтобы терапия стала привилегией белых англосаксонской расы высшего или среднего класса. Там, где я работаю (Траст психосинтеза и образования), наши ученики на последнем году обучения работают с клиентами за более низкую оплату. Они отправляются к пациентам в различные школы, ходят в Королевский колледж искусства, берут индивидуальных клиентов. Они очень хорошо обучены. У нас около 25—50 учеников каждый год, которые проводят недорогое консультирование. Я, как учитель, поощряю их к тому, чтобы, начав и продолжая практику, брать с десяти процентов своих клиентов низкую оплату. — Всегда ли Вам нравится то, что Вы делаете? — Всегда. Пока, конечно. У меня сложилась длинная неоднозначная история жизни, я испробовала много вариантов карьеры. Психосинтез — то, для чего я могу использовать себя всю целиком. Он доставляет огромную радость. Не собираюсь уходить в отставку и не хочу этого. И я думаю: это нечто, когда вы неизбежно становитесь лучше, если действительно любите свое дело. Биоэнергетика Джон Эндрю Миллер Джон Эндрю Миллер ведет биоэнергетические семинары с 1982 г. Сооснователь Биоэнергетического партнерства (Лондон). Он также работает с индивидуальными клиентами. —————————— — Как Вы попали в терапию? — Я жил и работал в среде, в которой и так много терапии. Одна из моих стандартных шуток состоит в том, что первая взрослая книга, которую я запомнил ребенком, это “Толкование сновидений” Фрейда. Я проходил терапию в детстве. Она была для меня не просто спасением жизни — она была спасением моего рассудка. Когда я учился в средней школе, считалось, что мое будущее поприще — психотерапия. Когда я попал в университет, мне предложили стандартный курс психологии — возможность получить ученую степень, сводя с ума мышей. Я перекинулся на историю, думая, что она уведет меня от психотерапии. Только когда начал читать лекции — отчасти потому, что был не намного старше своих студентов, отчасти потому, что уже обладал всеми этими знаниями, — я обнаружил, что студенты тянулись ко мне, чтобы поговорить о своей личной истории. Мои коллеги, и особенно глава отделения, замечали и поощряли это. И я думал, что если буду заниматься психотерапией, тогда я, конечно, должен быть уверен, что у меня есть знания о ней. — 241 —
|