|
В то же время их мнение относительно других фрагментов письма не совпадали. И, что существенно, они провели вместе много времени, пытаясь расшифровать значение полученного сообщения. Письмо, без сомнения, заставило семью объединиться вокруг общей проблемы. Норма рассказывала об изменениях, произошедших в семье (хотя она и не связывала их с письмом). В течение прошедшей недели не произошло ни одной ссоры - по мнению Нормы семья была слишком занята разговорами и хорошим развлечением. Детям также хотелось поделиться с нами новостями. Каждый из них по очереди рассказывал о макаронной битве, разразившейся после получения письма. Макаронная война содействовала вызову позитивного настроения на сеансе, в ходе которого дети общались друг с другом, а также с матерью. Хаос, присутствующий на первой встрече, исчез без следа. Главной проблемой, с которой мы решили начать работу в ходе второго сеанса, была злость Нормы. Основываясь на её истории болезни, мы знали, что пациентка избегает непосредственных конфронтации с другими людьми, что касалось также и терапевтов. Норма всегда сначала отрицала присутствие в себе озлобленности, после чего впадала в ярость. Другой её стратегией было настраивание терапевтов друг против друга. Никто из нашей клиники не имел дела с таким количеством специалистов, как Норма, и благодаря этому ей было легче перехитрить терапевта. Мы попросили пациентку детально объяснить нам, что именно её разозлило в нашем письме - но ей не хотелось об этом говорить. При этом, однако, она утверждала, что показала письмо социальному работнику и спросила её, что та обо всём этом думает. На оборотной стороне конверта мы увидели запись о том, что наше письмо лишено смысла. Тон замечания был враждебным. Почерк говорил о том, что запись была сделана не Нормой, но мы не знали, кто был её автором. Существование дописки на письме сигнализировало о том, что Норма будет пытаться сделать лечение невозможным путём настраивания против нас других терапевтов. Поняв это, мы сказали ей, что она и впредь должна искать помощи у других, и что любая возвратная информация будет для нас весьма полезной. Затем мы вошли в контакт с другими терапевтами, работающими в нашей больничной системе, и предупредили их, что Норма может им жаловаться на нас. Мы попросили их сообщать пациентке о том, что они находятся с нами в контакте. Им также предстояло составить подробный список представленных ею возражений и прислать их непосредственно к нам. Норма больше никогда не пыталась втянуть в игру другого терапевта. Эти два действия показывают, каким образом нам удалось оградить себя от возможных проблем, благодаря доведению дела до ситуации двойной связки. Если пациент вовлекается в игры подобного типа, терапевт не должен позволить ему свести на нет терапию. Предписывая Норме её поведение и контактируя с другими терапевтами, мы лишили её возможности контролировать ситуацию. Второе письмо усиливало изменения, вызванные первым сообщением, и кроме того оно было направлено на проблему злости, отрицаемую Нормой. — 147 —
|