|
Не будем. Но мы можем послушать разговор друзей-мужчин на выезде. Ну, там, на охоте, на пьянке, или на выезде в губернский публичный дом. "Что, брат Ленский, опять жена достала?" "Да, брат Онегин, и не говори. Мне дом родной не мил. И в спальне крокодил". " Ах, Ленский, а ведь жена твоя — милашка! Я б с удовольствием за нею приударил!" " Так и приударяй, а я — слуга покорный! Так ревностью достала — мочи нет! Ведь я же верный муж, Онегин, посмотри! А что служанки нравятся порой, или цыганки там какие — ну, ерунда ведь, дорогой! Я говорю: да хрен с тобой, давай мы сами поиграем — ну, будто ты служанка или кто… "Ах, грязный ты мужлан!" — она мне восклицает. "А я чиста, и вот супружеское ложе — я в чистоте его храню!" Храни, храни, и вправду так оно уж чисто — забыл, когда мы трахались на нем!" "Быть может, ты ей поводы даешь для ревности большие?" "Не зли меня, Онегин, бог с тобой. Меня ты знаешь — я горяч порою, так ты таков же. Вся разница меж нами — что я пытаюсь быть с ней честным, с Ольгой. Ведь хочется, чтоб вправду — друг сердечный! Мой милый, милый друг сердечный! как в песенке поется. Ты ж своей спокойно и безбожно врешь. Я удивляюсь, как Татьяны чуткой сердце ей правду не нашепчет — боже мой!" "Да брось, мой друг, какую правду? Что ездим мы с тобою к проституткам? Иль правду о кредитах в банке? Она ведь знать не хочет ни того, ни этого. Сидит себе спокойно у окошка, на речку смотрит…" "Да, большой романтик — твоя Татьяна. Только так грустна… Бывает, посмотрю в ее глаза — и сердце замирает". " Да, кто б ее расшевелил, Татьяну эту… А ведь когда бываешь ты у нас, она счастливее становится на вечер. Уж это точно. Твои истории потом припоминает, и шутки… Я тебя прошу: ты заезжай почаще к нам домой. Хоть с Ольгой и с детьми, хоть сам собой. Со мной она лишь злится, а с тобой — с тобой она оттаивает сердцем. Татьяна, милая, гордячка, злюка!… " Ах, долгие российские просторы, любая дорога — дальняя, времени вволю! Едут двое мужчин, оба сильные и страстные, как эти северные стихии — Лена! Онега! А с женами своими совладать не могут. Прошло много-мало времени. Все по-прежнему, то в сердцах холод, то в телах. Люди любят друг друга, а делают друг другу больно. Все реже Онегин и Ленский живут в своих домах, все чаще куда-то скачут. Сестры плачутся друг дружке, крестьяне носят оброк, дети растут, погода — а, и погода дрянь! Вот погода уж точно могла бы быть получше! Долго ли коротко, да только настала у Ленского с Ольгой совсем плохая пора. Попробовали они съездить в путешествие, но через месяц вернулись, злые и растревоженные. Ольга Владимира заела, он уехал от нее, где-то растратил или проиграл деньги, она его еще пуще заела уже по этому поводу — и так по нарастающей. Был Владимир поэтом, духом, может, и сильный, да телом слаб — вот и слег в горячке. Вот уж когда он слег, настал в их доме мир. Это который худой лучше доброй ссоры. — 68 —
|