Лицом к подсознанию

— Бедная, — сказала я печально, — она до того эксцент­рична, что рядом с ней, должно быть, становится страшно. Бьюсь об заклад, она постоянно отпугивает от себя людей, удивляясь при этом почему.

Берии был краток и высказался по существу:

• Похоже, какая-то чокнутая. Лучше держись от нее подальше.

Но я продолжала думать о том, сколько подруг ее уже отвергли, поэтому просто не могла себе позволить стать ее очередным разочарованием. Этот телефонный разговор, ее по-детски трогательное требование, скрытое под маской внешнего высокомерия, назойливо звучал у меня в ушах. Конечно, времени разъезжать по гостям у меня не было, но уделять по полчаса для своего рода телефонной дружбы я вполне могла себе позволить. Итак, я последовала ее сове­ту и прочла книги, которые она рекомендовала, после чего у меня возникло желание позвонить ей и поделиться свои­ми впечатлениями. У нас состоялось увлекательная дискус­сия о прочитанном (ее действительно отличал острый ум), и повесив трубку, я вздохнула с облегчением от мысли, как гладко у меня прошел этот разговор.

Как оказалось, поздравлять себя было рано. На следую­щей неделе миссис Л. позвонила с требованием (и это са­мое подходящее слово), чтобы в этот день я навестила ее. У меня был безумный день, когда не было и минуты для пе­редышки, — я действительно пыталась обогнать время, но имперский тон ее голоса не терпел возражений. Я не отва­жилась первой предложить отложить нашу встречу.

• Вообще-то, — промямлила я, — сегодня у меня тяже­лый день. Наверное, не получится выбраться к вам до са­мого вечера. — В душе я надеялась, что она все поймет и отпустит меня с миром.
• Меня устраивает любое время, — отрезала в ответ миссис Л., — главное, чтобы вы приехали.

На этом разговор был закончен. Весь день я крутилась, как белка в колесе, отчаянно пытаясь вставить этот чрез­вычайно неудобный визит в свое переполненное расписа­ние. Ближе к вечеру, когда единственным моим желанием было вытянуть ноги на софе, полистать газеты, а потом не спеша поужинать, я подъезжала к ее дому.

Самым лучшим гостеприимством в тот момент для меня была бы хорошая чашечка кофе (предпочтительно внут­ривенно), однако моя хозяйка, не принимая возражений, разлила шерри и затеяла философский монолог, очевид­но задуманный с целыо потрясти или испытать меня, или что-то в этом роде. Никаких Великих Книжных дискус­сий. Вместо этого с какой-то истеричной напыщенностью, резким, срывающимся на визг голосом, с нарочитой не­брежностью миссис Л. стала щеголять передо мной свои­ми познаниями и эксцентричными идеями. Меня никогда не шокируют личные откровения, когда люди по-настоя­щему искренне раскрываются передо мной, хотя чаще всего их страдания меня волнуют. Но на этот раз происхо­дило нечто совершенно иное: своего рода фальшивая по­рочность, претенциозность злой выходки, сознательно усложненная речь, которая могла только смутить меня и заставить мучиться от скуки. Я чувствовала, как она ста­рается неким невообразимым способом произвести на меня впечатление. Видимо, сочетание шерри и усталости притупило мое остроумие, и все, что мне удалось в этой ситуации, — вымучивать из себя любезную улыбку с един­ственной мыслью, как скоро я сумею вежливо ретировать­ся отсюда восвояси. Наконец, когда, выждав не выходящий за рамки приличия интервал, я стала весьма неуклюже от­кланиваться, она наградила меня на прощание словами, которые угрожающе запечатлелись у меня в ушах: «Запом­ните, если я не услышу вас в ближайшее время, то буду знать, что вы меня отвергли». Такая форма шантажа была мне не по зубам.