"Отчуждающе странные очертания языка" определяют человеческое существование, предшествующее (в экзистенциализме) сущности. Хайдеггеровский концепт бытия детерминирован лингвистически. Он представляет собой уже упоминавшийся герменевтический круг, который "имеет смысл потому, что направление и способ круговращения определяются самим языком через движение в нем" (68, с. 260). Характер и размах движения герменевтического круга предопределены достоверностью (в витгенштейновском смысле этого слова) речевого поведения, но никак не логикой языка, выступающего у Хайдеггера в качестве самодовлеющей сущности. Эту последнюю он называет "сказом", имея в виду его способность сказать, рассказать – т.е. показать, объявить, дать увидеть, услышать индивидуальный внутренний мир человека с его неповторимой экзистенцией. Язык в качестве способа существования индивидуального самосознания есть дом бытия , живя в котором, человек экзистирует, поскольку, оберегая истину бытия, принадлежит ей. Как озвученный и записанный смысл, язык является сверхчувственным, в таком понимании он метафизичен. Человеческое присутствие, здесь‑бытие (Dasein) показывает себя как сущее, обладающее речью, которая есть экзистенциально‑онтологический фундамент языка. Речь изначально связана с чувствованием и пониманием, она предоставляет возможность артикулирования смысла. В своем "Диалоге о языке" Хайдеггер подчеркивает, что говорение и слушание (а также молчание) суть основные экзистенциальные возможности человека. Речь о языке, говорение о нем, неизбежно превращающее его в предмет, ведет за собой исчезновение его существа. Это значит – поставить себя над языком, вместо того, чтобы быть при нем. Он выражает это в диалогической форме, миметически соответствующей содержанию сказанного: "– Речь о языке возможна только в смысле при нем, с ним и никогда – в смысле извне его, таким образом, что речь о языке полна его существом и несома им туда, куда оно зовет. – Как возможно для нас такое? – Речь о языке в смысле при нем и с ним могла бы быть только диалогом... – Но, очевидно, диалогом совершенно особого рода. – Такого, который был бы изначально отдан в собственность существу сказа. – Тогда, наверное, мы не можем называть всякое говорение друг с другом диалогом, если впредь будем слышать это слово так, чтобы оно именовало нам собранность речи при существе языка... Мне хотелось бы оставить вопрос открытым и указать только на то, что характер нашего диалога обусловлен тем , что говорит что‑то людям, этим, казалось бы, единственным говорящим существам, и что ждет от них ответа "(68, с.300). — 43 —
|