Практическое экзистенциональное консультирование и психотерапия

он хотел бы быть похожим на них. Вместе с тем, он не мог принять их идеи о самом себе и о мире. В этом просто не было смысла. В частности, он не мог понять, почему они настаивали на том, что он должен принять на себя вину за инцидент с потопом, за который он вовсе не чувствовал себя ответственным. Сама по себе мысль о способности к личной ответственности казалась ему чуждой. Он не мог отделить идею вины от идеи ответственности.

Для Габриеля сила и власть отдельного человека была гораздо более относительной, чем это принято в западном образе мышления. Для него гораздо более важным было то, что он мог действовать в соответствии с правилами группы, к которой принадлежал, чем чувство своей личной нееависимости в мышлении. Для него проблема заключалась не в том, чтобы быть безгрешным или не признаваться честно в том, что он сделал. Его проблема заключалась в том, что не было никого, кто мог бы руководить им в определении того, что правильно, а что не правильно. Проблема была не медицинской, а культурологической. Он оказался пойманным между двумя противоречащими друг другу системами ценностей. Если бы он только мог уцепиться за одну из них и отказаться от другой, он был бы снова в безопасности. Но Габриель зашел уже слишком далеко, пытаясь позволить обеим системам одновременно влиять на него. Он был растерян и не мог понять, что было правильно, и что не правильно. Когда ему потребовалось руководство в том, чтобы справиться с этой этической проблемой, ему было не к кому обратиться.

Потребовалось некоторое время, чтобы Габриель привык к мысли о том, что и консультант не собирается рассказывать ему о том, как он должен решать свои проблемы. Он хотел слишком многого. Он привык обращаться к авторитету всякий раз, когда приходилось иметь дело с новой ситуацией. Авторитет консультанта говорил ему, что он должен рассудить своим собственным умом и понять, что именно было для него правильным. И он это сделал. Как только он уловил идею консультирования как возможности исследования всех имеющихся в его распоряжении выборов и продумывания последствий каждого из них, он снова приобрел некоторое внутренне спокойствие. Если бы консультант осудил его греховность в соответствии с нормами западной морали, он бы почти наверняка отбросил это, как не имеющее оснований. Если бы консультант не предложил ему ничего, кроме ожидания, что он возьмет на себя ответственность за свои собственные консультационные сессии, это бы определенно повергло его в еще большую растерянность.

Нужно было, чтобы консультант, в первую очередь, уловил изоляцию Габриеля и имевшие место культурологические ошибки, ошибки коммуникации. У Габриеля до сих пор не было справедливой возможности представить эту ситуацию со своей собственной точки зрения. Во-вторых, он элементарно не мог понять, чего же хотят от него люди. Потребовалось долго объяснять ему западные идеи о личной ответственности и чести, прежде чем ситуация для него прояснилась. Он чувствовал себя обвиняемым, когда его просили не отрицать своего участия в событии. Он чувствовал, что честь его задета, когда люди отказывались принимать упоминание о его предках, как об источнике всего произошедшего. Западное неприятие магических объяснений казалось ему похожим на личное оскорбление. Он нуждался в понимании и, вместе с тем, ему нужно было рассказывать о взглядах других людей, в понимании которых он сам испытывал трудности.