|
После первоначального периода страданий Дэниел пришел к выводу, что карьера психиатрического пациента, хотя и ограничивает и унижает его, предлагает больше возможностей быть честным по отношению к самому себе, чем его прежний образ жизни. В этой больнице люди были больше похожи на него. Некоторые из них казались действительно способными понять, что он имел ввиду. Он завел несколько друзей среди других пациентов и даже некоторых из числа персонала. Здесь он тратил время на себя самого, вместо того, чтобы надрываться над бессмысленной работой для людей, которых он презирал. Теперь, когда он знал, что существует законный способ быть самим собой, он определенно не собирался позволить кому бы то ни было загнать свой рассудок назад, на уровень нормальных людей. Процесс экзистенциальной работы с Дэниелом прежде всего означал сопротивление искушению изменить его, повлиять на него, порицать его, спорить с ним или доказывать ему, что он не прав. Это означало перейти на его сторону с тем, чтобы выяснить, в чем же он был действительно прав. Только благодаря сотрудничеству с ним стало возможно понять, что за правда лежала в основе его теперешней социальной установки. Его желание быть свободным в своей целостности, честности, чувствительности и пристальности было абсолютным. Эти четыре качества были краеугольными камнями его философии жизни. Парадоксально, что это желание привело его совсем в другую сторону. Из всех возможностей открытого утверждения своих ценностей Дэниел, из соображений безопасности, решил выбрать пребывание в больнице. Он поддерживал видимость усиленного терапевтического сотрудничества с тем, чтобы переждать «неприятности», в глубине души отвергая всякую мысль о терапии. Таким образом, он был совершенно нечестен. Сила его восприятия была очень сильно уменьшена антипсихотическими лекарствами. Он использовал свою чувствительность только как средство распознавания опасностей, и никогда как средство творческого понимания. Короче говоря, он никоим образом не придавал значения собственным ценностям. Условия жизни Дэниела может быть и давали ему необходимую передышку, спасая его от полной изоляции, но превратились теперь в крайне нежелательный образ жизни, приводящий совсем не к тому результату, которого ему хотелось. Он безрассудно проматывал те свои способности и качества, которые так высоко ценил. Это было как раз подходящее время задуматься о том, каким образом он мог бы их, наоборот, сделать полезными. Рассматривая свою душевную болезнь скорее как способ жизни, а не как состояние, Дэниел стал способен задуматься о более конструктивных возможностях проживания, посредством которых он мог бы не страдать от своих способностей, а развивать их. Его стремление опираться на то, что он высоко ценил, было очень сильно. Осознание того, каким образом он обманывал сам себя было достаточно отрезвляющим для того, чтобы он перестал плохо думать о других людях. Раз он сам совершил ошибку и был нечестным, значит, не было таким уж преступлением для других людей сделать то же самое. Тем не менее, для него — 37 —
|