|
Я-качество Джорджа Столкнувшись с подобным богатством внутренних объектов, мы вполне можем спросить: “Кем был Джордж?” Кто был тот, кого он считал самим собой (с точки зрения его внутренних объектов), ведь было бы ошибкой полагать, что внутренний мир любого человека имеет одно лицо. Именно эта неизбежная внутренняя сложность человека делает психотерапию таким трудным, временами крайне “закрученным”, но все же стоящим усилий делом. Помимо интернализаций отца внутренний мир Джорджа должен также включать те аспекты своей “я”-идентичности, которые возникли в процессе его взаимоотношений с матерью, ненавидящей отца Джорджа, ее бывшего мужа. Возвращаясь к нашим схемам, представим все эти отношения так, как показано на рис. 6.1. Но кем, по ощущениям Джорджа, он был в каждый конкретный момент времени? Очевидно, у него был выбор ролей (как и у каждого из нас). Психоаналитик Джойс МакДугалл писала: Рис. 6.1 “Язык сообщает нам то, что имя сценариста — Я. Психоанализ научил нас, что сценарии были написаны много лет назад наивным и ребяческим Я, борющимся за выживание в мире взрослых, чьи драматические условности совершенно отличны от “обычаев” детей. Эти психические игры могут быть представлены в театре нашего разума или в театре тела, а могут происходить во внешнем мире, порой с использованием разума и тел других людей. Мы также способны перемещать наши собственные психические драмы с одной сцены на другую, в период преодоления стресса. Так что Я — это многогранная фигура”. (McDougall, 1986:4) Итак, во взрослой жизни Джордж имел возможность стать любым из множества его самых разнообразных Я. А это значит, что в любой момент времени он мог переживать (чувствовать) наиболее сильную идентификацию с Я-объектом, появившимся в результате его отношений с матерью (объектное отношение “сын и мать”). В другое время его Я будет представлять Я сына во взаимоотношениях с отцом. Для Джорджа каждая из этих сторон его общей самоидентичности затрагивала различные аспекты ролевого кластера “Я как сын”. Однако каждая из этих субролей находилась в отношениях с иными “другой”-объектами: его отца или матери. Обе эти личности существовали внутри него в качестве внутренних объектов, с которыми его Я-объекты (или сценарные Я) находились во взаимоотношениях. Для многих людей это группирование ролей приводит к неразберихе и в “я”-образе, и в восприятии “других”. Как будто бы происходит “перекрестный разговор” между двумя или более объектными отношениями. Вопросы наподобие “Любимый ли я сын или меня ненавидят?” или “На кого же я на самом-то деле сержусь?” дадут много материала для психотерапии, поскольку личность все больше начинает осознавать пути, которыми все богатство ее запутанного внутреннего мира приводит к тревоге или страданию или заставляет действовать во внутреннем мире. — 86 —
|