|
Валера учился хорошо, был парнем общительным, подвижным и нередко попадал в неприятные ситуации. Драка с одноклассником, разбитое окно, опоздание на урок — все эти происшествия, вполне обычные для мальчишки, отмечались в дневнике и служили отцу поводом для наказания. Эти наказания, их ожидание и были теми ужасными событиями, от которых хотелось бежать на край света. По дороге домой Валера хотел попасть под машину, разбиться, просто исчезнуть, стать невидимым, лишь бы не пересекать порога дома, где его ожидало... Воссоздается комната — свидетельница частых избиений Валеры. “Мать” на кухне — она знает, что произойдет, но за последние годы убедилась, что ее вмешательство не помогает сыну (“Мне его так жалко, он несчастный ребенок, но чем я могу ему помочь?”) Внутренний крик: “Ну, а кто мне поможет?”. В комнату входит “отец”. Слова одни и те же: “Я тебе покажу, как плохо себя вести!” (На крики и шум “наказания” вбегает охрана, которую нужно решительно выпроводить, и действие продолжается.) Вскоре сцена захлебывается, помощи ждать неоткуда (охрана не в счет). Может посмотреть на это со стороны? “Нет, я должен что-то изменить”. Сначала смущенно, с виноватой улыбкой, а после сопротивления со стороны “отца” более решительно Валера-взрослый отбирает ремень у “отца”, избивающего Валеру-ребенка: “И больше не смей трогать его”. “Отец” недоволен, но отступает под давлением силы. Вновь дорога домой. Что могло бы уменьшить чувство страха, ужаса перед наказанием? “Помощь матери!”. Опять возвращение домой, но встречает уже “мать”: “Не бойся, если он тебя еще раз тронет, то мы навсегда уйдем отсюда”. Объяснения с “отцом” (Валера на безопасном расстоянии), “мать” ставит ультиматум и грозит уходом из дома. “Ну и пусть вырастет бандитом”, — “отец” машет рукой и пытается уйти. “Он вырастет преступником, если все это будет продолжаться, уж поверь мне, — отвечает “мать” и обращается к сыну: — Тебе больше не страшно, сынок?” Так гораздо лучше. Но отец недавно умер, и ему уже не скажешь, что чувствует Валера, вспоминая об этих сценах. Или скажешь? Сцены, включающие в себя так называемую “сверхреальность” — достаточно частое явление в психодраме, в том числе и в психодраме с психиатрическими пациентами. Общение с образами умерших родственников, события из будущего, вымышленные персонажи — все это органично вписывается в сюжет, помогая решать актуальные проблемы протагониста. Во время беседы “отец” выглядит смущенным: “Ты прости меня, я ведь хотел сделать тебе лучше. Мой отец относился ко мне так же, даже еще хуже. Я ведь думал, что таким образом помогаю тебе не совершать ошибок”. Вернувшись на “свое место” Валера выслушал “отца” и некоторое время молчал. Затем взорвался: “Я ненавижу тебя! Ты покалечил мне душу! Из-за тебя я всего боялся! Хорошо, что ты умер! Не хочу тебя больше видеть!” Валера бросился из психодраматического пространства, но, удержанный ведущим, вернулся в сцену: “Я прощаю тебя, ты тоже был несчастным человеком, но я сделаю все, чтобы быть счастливее тебя и чтобы мои дети были счастливее”. — 210 —
|