Играть по-русски. Психодрама в России: истории, смыслы, символы

Еще одним препятствием к свободному и открытому обмену чувствами была вязкость мышления, делающая рассказ затянутым, теряющим связь с происшедшими событиями. Небольшой словарный запас некоторых пациентов “смазывал” описание испытанных эмоций. Самой распространенной причиной явилось отсутствие опыта в обсуждении своего эмоционального состояния, недоверие к окружающим.

В связи с этим обучение шерингу как процедуре психодраматического действия начиналось одновременно с обучением техникам ролевой игры. Описание ощущений после невербальных упражнений, связанных с телесным контактом, предоставляли прекрасную возможность говорить о своих чувствах, не опасаясь обидеть кого-то из участников или сказать что-то лишнее. “Руки Николая были жесткими, и мне не удалось как следует расслабиться”, “Когда группа качала меня, мне стало легко и спокойно, как будто меня укачивала моя мать” — эти и подобные им высказывания, поощряемые ведущим, создавали основу для будущего открытого выражения чувств. Самые простые упражнения на угадывание проигрываемых эмоций, разыгрывание сценок, в которых возникают определенные чувства, порой вызывали почти спортивный интерес и состязательность. Даже плакат с рожицами, изображающими различные эмоции, привлекал зрителей (примечательно, что через некоторое время санитар отделения обратился с просьбой дать ему правильные ответы, — чтобы проверить себя).

Проблемы в понимании и выражении эмоционального состояния становились препятствием и при разворачивании психодраматического действия. Сцены “умирали”, когда никто из участников, например, не мог показать кричащую на сына мать. Несколько попыток — и сам протагонист терял способность войти в эту роль. Это были трудные минуты. Отсутствие ко-директора, обученных вспомогательных лиц, казались непреодолимым препятствием. Выручали гибкость метода и разнообразие техник, возможность отойти от привычных норм. Тогда директор мог войти в роль кричащей, а то и орущей матери, и затем предоставить это место другим — “Ведь можно же!”. Директор в такие моменты переставал быть “классиче­ским” директором, но было важно, что протагонист оставался “классиче­ским” протагонистом до конца сессии.

Участники всех групп, работавших в больнице, часто испытывали трудности, проигрывая семейные роли, особенно роли матерей. Очевидно, это было связано с семейными историями пациентов. Выходом из ситуации стало привлечение медицинского персонала в качестве вспомогательных лиц; успешно справлялись с этой задачей и “ветераны” групп, участвовавшие в работе более года.