|
В группе живо поддержали поднятую тему. — Я вот удивляюсь, почему взрослые нас не понимают? — подхватила Лена. У Лены сильный мышечный зажим, она одета в черную майку, черные джинсы, “гриндерсы”. Длинные, неухоженные волосы. Клепки, булавки, цепи. Большую часть времени проводит в тусовках, неоднократно замечена в драках. Успеваемость плохая. — Среди моих родных я могу только с сестрой поговорить, она хоть и старая уже, 24 года, но хоть Цоя слушает. Да и поговорить с ней можно. Я вот людей хочу понять, зачем они поступают так или иначе, почему страдают, как я, чего хотят. А предкам ведь все по фигу. Да у всех такие. Думаю, ведь у моей сестры еще ребенка нет, вот она на человека и похожа. По-моему, родители становятся такими, какие они есть, когда у них дети появляются. — Гениально! — подхватили все. — И точно, “родитель” — это диагноз. А вдруг мы тоже станем такими, какой кошмар! Немного придя в себя от объявления 24-летнего возраста “старостью”, я предложила девушкам психодраматически представить разговор с родителями. — Да без толку это, — отрезала Лена. — А я бы рискнула, — сказала Ира. ...Разговор происходит дома, на кухне. Мама что-то жарит-варит на плите, повернувшись к дочери спиной. Ира сидит за столом. Начать разговор со “спиной” ей сложно и неудобно. — Я чувствую, что начни я сейчас разговор, мне опять прочитают лекцию о безделье, о том, что проблемы, мол, совершенно несерьезны, что я от рук отбилась. Меня это просто бесит! Директор: Выбери кого-нибудь на свою роль и займи место у плиты. Как вас зовут? Протагонистка (в роли мамы): Ирина Петровна. Директор: Ваше имя совпадает с именем дочери? Протагонистка (в роли мамы): Да, у нас две Иры в семье. Директор: Как же вы решаете, кого просят к телефону? Протагонистка-“мама” (смеется): А вот так, расспрашиваем... Директор: Что бы вы сейчас хотели сказать своей дочери? Протагонистка (в роли мамы): Да что ей скажешь... Переходный возраст, потом перебесится. Ветер в голове, по дому не делает ничего... Директор: Вы, кажется, за что-то обижены на Иру? Протагонистка-“мама” (удивленно): Кажется, да... Я не только обижена, но и растеряна. Все было хорошо, и вдруг этим летом ее как подменили. Только молчит или огрызается. Я не знаю, как к ней подступиться. Директор: Вы можете сказать Ире об этом? Протагонистка (в роли мамы): Ирочка, я волнуюсь за тебя, боюсь, что с тобой может случиться что-то плохое. Ты пойми, вечером на улице небезопасно. Директор: А что вы сейчас НЕ говорите дочери? — 185 —
|