|
На всех не угодишь! Отец со своим сыном и ослом в полуденную жару путешествовал по пыльным переулкам Кешана. Отец сидел верхом на осле, а сын вел его за уздечку. “Бедный мальчик, — сказал прохожий, — его маленькие ножки едва поспевают за ослом. Как ты можешь лениво восседать на осле, когда видишь, что мальчишка совсем выбился из сил?” Отец принял его слова близко к сердцу. Когда они завернули за угол, он слез с осла и велел сыну сесть на него. Очень скоро повстречался им другой человек. Громким голосом он сказал: “Как не стыдно! Малый сидит верхом на осле, как султан, а его бедный старый отец бежит следом”. Мальчик очень огорчился от этих слов и попросил отца сесть на осла позади него. “Люди добрые, видали вы что-либо подобное? — заголосила женщина под чадрой. — Так мучить животное! У бедного осла уже провисла спина, а старый и молодой бездельники восседают на нем, будто он диван, бедное существо!” Не говоря ни слова, отец и сын, посрамленные, слезли с осла. Едва они сделали несколько шагов, как встретившийся им человек стал насмехаться над ними: “Чего это ваш осел ничего не делает, не приносит никакой пользы и даже не везет кого-нибудь из вас на себе?” Отец сунул ослу полную пригоршню соломы и положил руку на плечо сына. “Что бы мы ни делали, — сказал он, — обязательно найдется кто-то, кто с нами будет не согласен. Я думаю, мы сами должны решать, что нам надо делать”. Восточная история Андрей — обаятельный, деликатный мужчина средних лет, психотерапевт по профессии. Вовсе не производит впечатления несчастненького. На сессии свою проблему обозначил донельзя “конкретно”: не знаю, что меня тревожит. И вдруг шаг за шагом проясняется: “раздвоение личности”, а от этого — страшное недовольство собой, комплексы, внутренние бури. Одно “Я” — сильное и агрессивное, второе — доброе и тонкое. Второе органичнее, но надо ведь зарабатывать деньги, кормить семью! Усиливая симптом, группа растягивает Андрея в стороны. “Все, хватит, я уже большой”! Человеческие страхи, надежды, боль, страсти — это все ее, психодрамы, родное, исконное. Она работает даже с фантазиями и снами — все может оказаться знаковым. Метод очень любит разложить нам наши роли — “Я мечтал стать знаменитым, мечтал стать высококлассным профессионалом, а в жизни только деньги, деньги”. Мы ведь все состоим из ролей: он — начальник, отец, сын, она — жена и мама. Или учителка, или вечный студент — это когда роль прилипает к лицу и ее пора отлеплять. “Когда-нибудь уеду в другой город, у меня будет такой дом! И такая жена!” — проигрываем мы роль из года в год. А в какой-то момент понимаем, что ничего этого не будет, все — по-другому. Морено называл это смертью ролей. А всякий ли поймет, что это просто смерть роли, а не крах жизни? — 158 —
|