Человек-волк и Зигмунд Фрейд

По прошествии двух лет он пожелал возобновить психоанализ, что оказалось плодотворным и для меня, и для него. Хотя у него не было никаких признаков психоза или параноидальных отклонений, во время бурной и периодически возобновляющейся любовной связи у него обнаружилось нарушение потенции сугубо невротического характера. Этот период анализа, длившегося нерегулярно в течение нескольких лет, породил новый материал и важные, казавшиеся до этого забытыми, впечатления, которые все были связаны со сложными отношениями между предшизо-френической девочкой и ее младшим братом. Лечение было успешным и его результаты сказывались вплоть до 1940 года, к которому относятся мои последние сведения. И это несмотря на то, что Человек-Волк перенес тяжелый личный кризис, лишь отчасти вызванный историческими потрясениями.»

Нью-Йорк, сентябрь 1945

Р.МБ.

I. Описание протекания болезни в настоящее время

В октябре 1926 года пациент, известный нам как Человек-Волк по статье Фрейда «Из истории одного детского невроза», консультировался у автора ее, с которым изредка встречался после завершения анализа в 1920 году. Обстоятельства, о которых я вкратце расскажу, значительно изменили образ жизни Человека-Волка. В прошлом миллионер, теперь он зарабатывал достаточно лишь для того, чтобы прокормить свою больную жену и себя самого. Летом 1926 года у него появились некоторые симптомы, заставившие его вновь обратиться к Фрейду. На этот раз ему было предложено в случае необходимости обращаться ко мне. И в начале октября 1926 года он появился в моей приемной.

Он страдал ипохондрической idee fixe. Его жалоба заключалась в том, что он стал жертвой лечения электролизом затрудненной проходимости сальных желез в носу, в результате чего он получил травму носоглотки. По его утверждению, повреждение представляло собой то рубец, то отверстие, то бороздку в ткани рубца. Он жаловался на то, что это испортило ему профиль носа. Сразу же позволю себе заметить, что ничего подобного нельзя было заметить на небольшом, курносом, типично русском носу больного. И сам больной, настаивая на том, что повреждение все же заметно, тем не менее осознавал ненормальность своей реакции. Поэтому-то он и обратился за консультацией к Фрейду, когда все возможности дерматологии были исчерпаны. Если ничего нельзя поделать с его носом, то что-то нужно делать с его душевным состоянием независимо от того, была ли причина беспокойства реальной или воображаемой. На первый взгляд, этой разумной и логичной точкой зрения он был обязан результатам анализа, имевшего место в прошлом. Но, впрочем, это лишь отчасти оказалось мотивом нового анализа. С другой стороны, именно этим, без сомнения, объясняется одна нетипичная черта данного случая: его полная разрешимость для анализа, что, в противном случае, безусловно, было бы невозможно.