|
При более обстоятельном исследовании становится ясно, что эта видимость превращения простейшей мышечной энергии в «психическую энергию» является обманчивой. Речь идет о сложных процессах, о расщеплении внимания, или, иначе, концентрации. Медлительный человек должен целиком обращать свое внимание на орган мышления, он не может одновременно выполнять координированное движение (которое требует такого же внимания). Человек «бегло мыслящий», напротив, вынужден отчасти отвлекать свое внимание от мыслительного акта, чтобы до некоторой степени замедлить ход мыслей, набегающих друг на друга. Таким образом, медлительный при своих раздумьях регулирует только координированные движения, но не расход мышечной энергии; если приглядеться поближе, то оказывается, что при раздумьях, как правило, повышается тонус мускулатуры, находящейся при этом в покое (что доказано физиологически). У «моторного» же типа речь идет не просто о повышении мышечного тонуса, но о сопротивлении вниманию. Не обязательно полагать, что неспособность одновременно мыслить и действовать — явление, характерное для невроза. Ведь имеются многочисленные случаи, когда невротик маскирует описанный мыслительный барьер, обусловленный каким-то комплексом, как раз преувеличенной подвижностью и оживленностью деятельности в незаблокированных сферах психики. Психоанализ мог бы немало способствовать разъяснению этих сложных отношений между психической деятельностью и мышечной иннервацией. Сошлюсь здесь на правдоподобное объяснение, предложенное Фрейдом для сновидений-галлюцинаций: согласно ему, последние обязаны своим возникновением снижающемуся возбуждению системы восприятия (регрессии) — следствию блокировки (паралича) моторных окончаний психического аппарата во время сна. Еще один немалый вклад, внесенный психоанализом в познание отношений между мыслительным усилием и мышечной иннервацией, — это фрейдовское объяснение смеха в ответ на шутку или что-то комическое; согласно Фрейду (и это объяснение для нас очень приемлемо), смех — это моторная разрядка психического напряжения, ставшего избыточным. Наконец, стоило бы вспомнить еще идеи Брейера и Фрейда о конверсии психического возбуждения в моторное при истерии, а также мнение Фрейда о том, что человек, страдающий навязчивыми представлениями, по сути дела заменяет мышлением поступок. Закономерный параллелизм моторных иннерваций с психическими актами мышления и концентрации внимания, их взаимная обусловленность и многократно доказанная количественная взаимозависимость в любом случае говорят за то, что эти процессы тождественны по своей сущности. Таким образом, Фрейд, по-видимому, прав, считая, что мышление — это «пробное действие с перебрасыванием меньших количеств либидо», а внимание, периодически «обыскивающее» внешний мир и «идущее навстречу» чувственным впечатлениям, является функцией моторных окончаний психического аппарата. — 90 —
|