|
Не подумайте только, будто какой-то господин там остался. Там осталась лишь заповедь, категорический императив, гласящий - продолжай познавать! Вовсе не требуется, чтобы там кто-то был. Мы все, как говорил Паскаль, поднялись на борт дискурса науки. Недосказанность остается, однако, в своих правах, так как в вопросе о субъекте гуманитарных наук ни малейшей ясности, очевидно, нет. Я хотел бы заранее предостеречь вас от мысли, которая может у какого-нибудь ретрограда возникнуть, будто из речей моих следует, что прогресс науки необходимо затормозить, вернувшись к сомнению Гаусса, откуда брезжит нам якобы надежда спасения. Приписав мне подобные выводы, вы выставили бы меня отъявленным реакционером. Я заранее их озвучиваю, так как в определенной среде, вращаться в которой я, честно говоря, не склонен, то, что я говорю, действительно может к подобным недоразумениям подать повод. Необходимо, однако, проникнуться той мыслью, что все, что я говорю, направлено на одно - достичь ясности. Ни о каком прогрессе, в смысле счастливого выхода из положения, у меня речи нет. Возникая, истина действительно порой разрешает дело счастливым образом, но в других случаях она гибельна. Я не знаю, почему истина должна непременно идти на пользу. Чтобы такое подумать, нужно быть поистине одержимым, так как все вокруг говорит об обратном. 133 2 Если говорить о так называемой позиции аналитика - случай маловероятный, так как неизвестно еще, есть ли они, аналитики, вообще, хотя гипотетически наличие их можно предположить - на место заповеди заступает объект а собственной персоной. Именно идентифицировавшись с объектом а, то есть с тем, что предстает субъекту в качестве причины его желания, аналитик предлагает себя в психоанализе, этом безумном предприятии - безумном, ибо оно пускается по следу желания знать, - как мишень. Я уже в самом начале сказал, что желание знать, или, как придумали его называть, эпистемологическое влечение, не существует само по себе. Нужно разобраться в том, откуда оно возникает. Как я уже говорил, господин не придумал этого сам. Кто-то должен был ему это внушить. Это вовсе не психоаналитик, которого, Бог видит, надо бывает еще поискать. Психоаналитик больше ничего не внушает, он предлагает себя в качестве мишени чему-то такому, в чем застряло жало этого самого проблематичного из желаний. Мы к этому в дальнейшем вернемся. А покуда отметим, что структура пресловутого дискурса аналитика говорит субъекту - взгляните на схему - примерно следующее: Не стесняйтесь, говорите все, что приходит вам в голову, как бы плохо это ни вязалось друг с другом, как бы очевидно не становилось при этом, что вы или не думаете, или не существуете вовсе, все сгодится, все, что бы вы ни сказали, только приветствуется. — 79 —
|