|
Пожалуйста, познакомьтесь с ней. Я уверен, что немногие среди вас ее брали в руки. Это одна из тех книг Бальзака, которую читают реже других. Заставьте себя ее-таки прочитать. Пусть это будет задание, подобное тому, что я попытался - с тех пор едва не сто лет прошло - дать своим слушателям в госпитале Святой Анны, читая с ними первую сцену первого акта Атали Расина. Все, что они сумели расслышать там - это точки пристежки. Я не стану утверждать, что метафора была удачной. В конечном счете речь шла о S,, господствующем означающем. Бог свидетель тому, что они из этой точки пристежки сделали - о ней писали даже в 7дм модерн, спасибо, что не в Минют. Речь шла о господствующем означающем. То был способ потребовать от них, чтобы они отдали себе отчет в том, каким образом нечто такое, что разносится в языке как по ветру, оказывается читаемым, то есть оседает, становится дискурсом. Я всегда утверждал, что метаязыка нет. Если что и можно принять за поиски в языке мета -уровня, так это просто-напросто вопрос о чтении. Предположим, чисто гипотетически, что у меня спросили бы мнение о вещах, с которыми меня ничего, кроме этого места, надо сказать, достаточно специфического, не связывает - меня удивило бы, что меня безапелляционно зачисляют по университетскому ведомству. Но в конце концов, если другие, по причинам, учитывая их положение, вполне весомым и в свете моих маленьких схемок особенно очевидным, окажутся в ситуации, когда им захочется совершить в университетских порядках некий переворот, где им искать выхода? Они могут искать его, к примеру, там, где все нанизывается на одну ниточку, где найдется место и им, и тем, кто за ними последует - все они, в силу самой природы накопления знания, окажутся в положении подчиненных. За всем этим приоткрывается некая житейская мудрость. 241 С некоторого времени это стало своего рода мифом. Я здесь не для того, чтобы вам такой исход проповедовать. Я объясняю вам, что жить стыдно. Ведя поиски в этом направлении, они сумеют, может быть, подтвердить с помощью моих схемок, что в положении студента ничего не меняется, когда он братается, как они выражаются, не с пролетариатом, а с люмпен-пролетариатом. Пролетариат - он вроде римского плебса - а это были люди весьма замечательные. Классовая борьба с самого начала содержит, вероятно, источник всех дальнейших ошибок - дело в том, что она ни в коем случае не разворачивается в плоскости подлинной диалектики дискурса господина, она целиком укладывается в плоскость идентификации. Senatus Populusque Romanus. Они на одной стороне. А вся остальная империя - это прочие. — 151 —
|