57 greifen). Все вместе—это фантазия упрямства, которая с чувством удовлетворения связана с победой над сопротивлением отца: еКричн сколько хочешь, а мама все-таки возьмет меня в кровать, и мама принадлежит мне>. Таким образом, за этой фантазией скрывается все то, что предполагает отец: страх, что его не любит мать, потому что его Wiwimacher несравненно меньше^ чем у отца. На следующее утро отец находит подтверждение своего толкования. «В воскресенье, 28 марта» я еду с Гансом в Лайнц. В дверях, прощаясь, я шутя говорю жене: € Прощай, большой жираф». Ганс спрашивает: «Почему жираф?» Я: «Большой жираф—это мама»* Ганс: «Неправда, а разве Анна — это измятый жираф?* В вагоне я разъясняю ему фантазию с жирафами, Он сначала говорит: «Да, это верно», а затем, когда я ему указал, что большой жираф — это я, так как длинная шея напомнила ему Wiwimacher, он говорит: «У мамы тоже шея как у жирафа — я это видел, когда мама мыла свою белую шею»*. В понедельник 30 марта утром Ганс приходит ко мне н говорит: «Слушай, сегодня я себе подумал две вещи, Первая? Я был с тобой в Шёнбрунне у овец* н там мы пролезли под веревки, потом мы это сказали сторожу у входа, а он нас и сцапал». Вторую он забыл. По поводу этого я могу заметить следующее: когда мы в воскресенье в зоологическом саду хотели подойти к овцам» оказалось, что это место было огорожено веревкой, так что мы не могли попасть туда. Ганс был весьма удивлен* что ограждение сделано только веревкой, под которую легко пролезть. Я сказал ему, что лрилич* ные люди не пролезают под веревку. Ганс за метил t что ведь это так легко сделать. На это я ему сказал, что тогда придет сторож, который такого человека и уведет, У входа в Шёнбрунн стоит гвардеец, о котором я говорил Гансу, что он арестовывает дурных детей* В этот же день, по возвращении от вас, Ганс сознался еще в нескольких желаниях сделать что-нибудь запрещенное, «Слушай* сегодня рано утром я опять о чем-то думал*.— «О чем?» — «Я ехал с тобой в вагоне, мы разбили стекло, и полицейский нас забрал». Правильное продолжение фантазии с жирафами. Он чувствует, что нельзя стремиться к обладанию матерью; он натолкнулся на границу, за которой следует кровосмешение. Но он считает это запретным только для себя. При всех запретных шалостях, которые он воспроизводит в своей фантазии, всегда присутствует отец, который вместе с ним подвергается аресту. Отец, как он думает, ведь тоже проделывает с матерью загадочное и запретное, как он — 55 —
|