* Ганс на своем языке определенна заявляет, чт* это была фантазия. 5* Я: «Да, и ты можешь поверить, что он не поймет, как можно измять жирафа». Он: «А ты ему скажи, что я сам этого не знаю, и тогда он не будет спрашивать, а когда он спросит, что такое измятый жираф, пусть он нам напишет, и мы ему ответим или сейчас напишем, что я сам этого не знаю». Я: «Почему же ты пришел ночью?» Он: «Я этого не знаю». Я: «Скажи-ка мне быстро, о чем ты теперь думаешь?* Он (с юмором): «О малиновом соке>. Я: «О чем еще?» Он: «О настоящем ружье для убивания насмерть»*. Его желания Я: «Тебе ведь это не снилось?» Он: «Наверно, нет; нет — я знаю совершенно определенно». Он продолжает рассказывать: «Мама меня так долго просила, чтобы я ей сказал, зачем я приходил ночью* А я этого не хотел сказать, потому что мне было стыдно перед мамой», Я: «Почему?» Он: «Я этого не знаю». В действительности жена моя расспрашивала его все утро, пока он не рассказал ей историю с жирафами. В тот же день находит разгадку фантазия с жирафами. Большой жираф —это я (большой пенис — длинная шея), измятый жираф — моя жена (ее половые органы), и все это—результат моего разъяснения. Жираф: см* поездку в Шёнбрунн. Кроме того, изображения жирафа и слона висят над его кроватью. Все вместе есть репродукция сцены, повторяющейся в последнее время почти каждое утро. Ганс приходит утром к нам, и моя жена не может удержаться, чтобы не взять его на несколько минут к себе в кровать. Тут я обыкновенно начинаю ее убеждать не делать этого («большой жираф кричал, потому что я отнял у него измятого»), а она с раздражением мне отвечает, что это бессмысленно, что одна минута не может иметь последствий и т. д. После этого Ганс остается у нее на короткое время (тогда большой жираф перестал кричать и тогда я сел на измятого жирафа). Разрешение этой семейной сцены, транспонированной на жизнь жирафов, сводится к следующему; ночью у него появилось сильное стремление к матери, к ее ласкам, ее половому органу, и поэтому он пришел в спальню. Все это — продолжение его б о я* ни лошадей»* Я мог бы к остроумному толкованию отца прибавить только следующее: «сесть (Das Drauf setzen) на что-нибудь» у Ганса, вероятно, соответствует представлению об обладании (В е s i t zer- * Отец, чувствуя свода беспомощности пробует применить классический прием психоанализа- Эт* не много ему помогает, но полученные данные могут все-таки иметь глубокий смысл в свете дальнейших открытий. — 54 —
|