Психология бессознательного

* Отец наблюдал даже, что одновременно с этим вытеснением у ребенка насту­пает в известной мере сублимация. Вместе с наступлением боязливости он проявля­ет повышенный интерес к музыке и развивает унаследованное дарование.

116

суального возбуждения, получив поддержку, собирались проявиться наружу, вспыхнула борьба, которую мы называем «фобией». В пе­риод ее развития проникает в сознание* как содержание фобии, часть вытесненных представлений, искаженных и перенесенных на другой комплекс; но несомненно, что это жалкий успех. Победа остается за вытеснением, которое в этом случае захватывает и другие компоненты. Но это не меняет того, что сущность болезненного состояния остается безусловно свя­занной с природой компонентов влечения, подлежащих удалению. Цель и содержание фобии — это далеко идущее ограничение свобо­ды движения и» таким образом, мощная реакция против неясных двигательных импульсов* которые особенно склонны быть направлен* нымн на маты Лошадь для нашего мальчика всегда была образ­цом для удовольствия от движения («Я молодая лошадь*,— гово* рит Ганс во время возни), но так как удовольствие от движения заключает в себе импульс коитуса, то это удовольствие невроз ограничивает, а лошадь возводится в символ ужаса. Кажется, что вытесненным влечениям в неврозе ничего больше не остается» кроме чести доставлять в сознание поводы для страха. Но как бы победа сексуального отклонения в фобии ни была отчетливо выраженной» все-таки компромиссная природа болезни не допускает, чтобы вы­тесненное не могло достичь ничего другого. Фобия лошади — все-таки препятствие выйти на улицу и может служить средством остать­ся дома у любимой матери. Здесь победила его нежность к ма­тери; любящий цепляется вследствие своей фобии за любимый объект, но он, конечно, заботится и о том, чтобы не оказаться в опасности, В этих обоих влияниях обнаруживается настоящая приро­да невротического заболевания.

Недавно А. Адлер а богатой идеями работе*, из которой я взял термин «скрещение влечения», написал, что страх происходит от подавления «агрессивного влечения»t и в обширном синтезе он приписал этому влечению главную роль «в жизни и в неврозе^. Если бы мы в конце концов были склонны признать, что в нашем слу­чае фобии страх объясняется вытеснением тех агрессивных склон­ностей, то мы имели бы блестящее подтверждение взглядов Адлера, И все-таки я с этим не могу согласиться, так как это ведет к вно­сящим заблуждение обобщениям, Я не могу решиться признать осо­бое агрессивное влечение наряду и на одинаковых правах с извест­ными нам влечениями самосохранения и сексуальным. Мне кажет­ся, что Адлер неправильно считает за особенное влечение общий и непременный характер всякого влечения и именно то «влекущее», побуждающее, что мы могли бы описать как способность давать тол­чок двигательной сфере. Из всех влечений не осталось бы ничего, кроме отношения к цели, после того как мы отняли бы от них отношение к средствам для достижения этой цели, «агрессивное вле­чение». Несмотря на всю сомнительность и неясность нашего учения о