|
Ответ на это получится несколько многословным. Прежде всего необходимо разобраться в положении дел. В большом числе случаев старые условия возникновения тревоги действительно отпадают после того, как они уже породили невротические реакции. Страхи самых маленьких детей перед одиночеством, темнотой и чужими людьми, которые в целом можно назвать нормальными, в более поздние годы чаще всего проходят; дети, как говорят о некоторых других детских нарушениях, их «перерастают». Столь часто встречающимся фобиям животных уготована такая же судьба, многие конверсионные истерии детских лет не находят продолжения позднее. Церемониал в латентном периоде — это необычайно часто встречающееся явление, но только очень незначительный процент этих случаев позднее развивается в полноценный невроз навязчивости. Детские неврозы — насколько наш опыт позволяет судить о городских детях белой расы, подчиняющихся высшим культурным требованиям, — вообще являются обычными эпизодами развития, хотя им по-прежнему уделяется слишком мало внимания. Нет недостатка в приз-накахдетского невроза и у взрослого невротика, тогда как далеко не все дети, которые их обнаруживают, будут невротиками также и впоследствии. Стало быть, в ходе созревания условия возникновения тревоги должны были быть устранены, а ситуации опасности утратить свое значение. Вместе с тем некоторые из этих ситуаций опасности в последующие периоды сохраняются благодаря тому, что они видоизменяют условие возникновения тревоги сообразно времени. Так, например, страх кастрации сохраняется под маской фобии сифилиса, после того какчеловекузнал, что хотя кастрация уже не является обычным наказанием за удовлетворение сексуальных 287 прихотей, но зато свобода влечения чревата тяжелыми заболеваниями. Другие условия возникновения тревоги вообще не обречены на гибель, а должны сопровождать человека всю жизнь, как, например, условие возникновения страха перед Сверх-Я. В таком случае невротик отличается от нормального человека тем, что он чрезмерно усиливает реакции на эти опасности. В конечном счете также и взрослость достаточной защиты от возвращения первоначальной травматической ситуации, которая порождает тревогу, не предоставляет; для каждого человека можно было бы провести границу, за которой его душевный аппарат не справляется с количествами возбуждения, требующими отвода. Эти небольшие поправки не могут поколебать обсуждаемый здесь факт, что в своем отношении к опасности очень многие люди остаются инфантильными и не справляются с утратившими силу за давностью лет условиями возникновения тревоги; оспаривать это — означало бы отрицать факт невроза, ибо такие людей как раз и зовутся невротиками. Но как такое возможно? Почему не все неврозы являются эпизодами развития, которые заканчиваются с достижением следующей фазы? Откуда берется момент продолжительности в этих реакциях на опасность? Откуда преимущество, которое аффект тревоги, по-видимому, имеет перед всеми другими аффектами, состоящее в том, что она сама по себе вызывает реакции, которые как аномальные обособляются от других и как нецелесообразные противопоставляются течению жизни? Другими словами, мы неожиданно снова оказываемся перед так часто задававшимся вопросом-загадкой, откуда берется невроз, что выступаетего последним, особым мотивом? После многолетних аналитических усилий эта проблема встает перед нами нетронутой, как в самом начале. — 413 —
|