|
У этих мазохистов-мужчин выявляется одно обстоятельство, которое заставляет нас пока не прослеживать далее аналогию с условиями у женщины, а рассмотреть положение вещей самостоятельно. Оказывается, что в мазохистских фантазиях, а также в инсценировках, предназначенных для их реализации, они регулярно помещают себя в роль женщин и что их мазохизм, стало быть, совпадает с женской установкой, что легко доказать частными подробностями фантазий. Однако многие пациенты знают об этом и выражают это как достоверную субъективную данность. В таком положении дел ничего не меняется, когда игровое оформление мазохистских сцен предполагает фиктивное изображение невоспитанного мальчишки, пажа или ученика, который должен быть наказан. Однако как в фантазиях, так и в инсценировках лица, осуществляющие наказание, — всякий раз женщины. Это выглядит довольно запутанным; хотелось бы также знать, не основывается ли уже мазохизм инфантильной фантазии о побоях на такой женственной установке1. Оставим поэтому в стороне труднообъяснимые условия мазохизма взрослых и обратимся к инфантильным фантазиям о побоях улиц мужского пола. Здесь анализ самого раннего периода детства опять-таки позволяет нам сделать одно поразительное открытие: сознательная или способная осознаваться фантазия, содержанием которой является избиение матерью, не первична. Она имеет предварительную стадию, которая обычно является бессознательной, а ее содержание таково: «Меня избивает отец». Стало быть, эта предварительная стадия действительно соответствует второй фазе фантазии девочки. Известная и сознательная фантазия: «Меня избивает мать» — занимает место третьей фазы у девочки, в которой, как уже отмечалось, избиваемыми объектами являются неизвестные мальчики. Я не смог обнаружить у мальчика предварительную стадию 1 [Дополнение, сделанное в 1924 году:] Этот вопрос далее рассматривается в работе «Экономическая проблема мазохизма» (1924с). , ^ ,,,.,. 248 садистского характера, сопоставимую с первой фазой у девочки, но я не хочу высказывать здесь окончательного отрицательного суждения, ибо усматриваю возможность существования более сложных типов. Быть избиваемым в мужской фантазии, какя ее кратко и, надеюсь, не допуская ложного толкования, назову, означает также желание быть любимым в генитальном смысле, низведенное в результате регрессии на другой уровень. Стало быть, бессознательная мужская фантазия первоначально гласила не: «Меня избивает отец», — как мы это прежде предварительно изобразили, а наоборот: «Менялюбит отец». Благодаря известному процессу она была преобразована в сознательную фантазию: «Меня избивает мать». Следовательно, фантазия о побоях мальчика с самого начала пассивна, она действительно происходит от женственной установки по отношению к отцу. Она, как и женская фантазия (фантазия девочки), тоже соответствует эдипову комплексу, разве что от ожидавшегося нами подобия между ними следует отказаться ради сходства иного рода: в обоих случаях фантазия о побоях выводится из инцесту-озной привязанности к отцу1. — 174 —
|