Я думаю, Норман выживет. Он или какая-то часть его личности ужалит пулю. Я снова обратился к рисунку, на котором Норман изобразил себя вместе с женой. Теперь я заметил то, что упустил ранее: между ними находился пенис в эрегированном состоянии, направленный прямо на их соединенные бедра, на их симбиотическую связь. С моей точки зрения, это был рост фаллической энергии, хтонической маскулинности, пробившейся откуда-то из глубины. Именно это было необходимо Норману, чтобы он когда-нибудь собрался отделиться от матери. Я отложил в сторону его листок и спокойно уснул. * * * Норман расстался с Нэнси. Спустя месяц он от нее ушел. Как и ожидалось, это расставание далось нелегко. Решение Нормана было непреклонным: он над ним работал и почувствовал, что это сделать нужно; теперь у него появилась новая задача– как следует обдумать свое решение и воплотить его в жизнь. В эту неделю мы дважды встречались с Норманом; оба раза он был в агонии– не из-за разрыва с женой, который он мог пережить, а из-за разрыва с детьми. – Как описать, что чувствует отец, покидая своих детей? спросил я Рэйчел.– Как передать им свою печаль? Я не мог в этом помочь Норману, меня здесь заклинило. – Здесь нет никакой парадигмы,– сказал я.– Деметра скиталась по земле в поисках своей дочери Персефоны. Инанна оплакивала потерю своего возлюбленного Думуци. Изида лишилась разума, разыскивая останки Осириса. В мифологии времена года появлялись и длились из-за симпатии к женщинам, потерявшим своих возлюбленных. А разве мужчины испытывают такие же ужасные переживания? Мне неизвестны мифы, в которых отец скорбит о своих потерянных детях. Сатурн, наоборот, их пожирает. Рэйчел задумалась. Я высморкался и прошелся по комнате. Тревога– типичный симптом психологии пуэра. Я это знал, но ничего не мог поделать. – Это его анима,– наконец, сказала она.– Она по-прежнему близка к матери, поэтому ей не хватает детей, как их не хватало бы женщине. Это объяснение меня не удовлетворило. – Возможно, это стремление к безопасности его внутреннего ребенка. А может быть, он идентифицируется со своими детьми и их потребностями. – Все это вместе взятое и что-то еще,– согласилась Рэйчел. – Но как описать эту боль? Эту вину?– Я сплел руки и выставил их вперед, как слабоумный. – Прекрати!– резко сказала Рэйчел.– Только не разрушай свой теменос. Попробуй вообще поразмышлять над одиночеством. Да, разумеется. Чтобы быть уверенным в том, что он поступил правильно, Норману следовало привыкнуть к одиночеству. Это я могу сказать, поскольку имею об этом достаточно хорошее представление. Жизнь без детей, по существу, стала для Нормана жизнью с беспросветным одиночеством. — 100 —
|