|
Сторонники кушетки считают, что лежачее положение характерно для обычного сна и способствует расслаблению, вызывая полусонное, медитативное состояние, снижающее уровень эгоконтроля и стимулирующее поток свободных ассоциаций. Свободные ассоциации, возникающие из Ид при уменьшении эго-контроля, являются краеугольным камнем психоаналитической техники, и фрейдисты считают, что при этих условиях бессознательный материал всплывает более легко, чем в ситуации, когда аналитик и пациент сидят лицом к лицу. Таким образом, на сессии бессознательный материал может проникнуть в сознание. Если аналитик не находится в поле зрения пациента, сидя позади, то он не мешает своим личным присутствием потоку свободных ассоциаций, и, следовательно,, в ситуации переноса-контрпереноса «анонимный аналитик» будет лучше функционировать в качестве экрана для проекций пациента. Таковы рациональные обоснования. Если бы вы поработали долгое время с большим количеством пациентов, используя и кушетку, и кресло, то вы очень быстро обнаружили бы, что строго придерживаться этих двух принципов означает попасть в ловушку иллюзий. Любой пациент, приходящий к аналитику, испытывает довольно сильную тревогу, осознает он ее или нет. На протяжении анализа эти тревоги мешают ему соприкоснуться с бессознательным так, как это должно происходить в полусонных, медитативных состояниях. Но ослабление этих тревог, будучи центральным элементом всего аналитического процесса, никогда не бывает окончательным. В случае очень сильных тревог у слишком уступчивого пациента вы увидели бы карикатуру на процесс ассоциирования, когда он безнадежно пытается расслабиться на кушетке и выдает непрерывный поток обычных, сознательных, психологических банальностей. Они очень часто вводятся словами типа «возможно», «вероятно», «определенно» или им подобными. Например, «Возможно, я сказал об этом сейчас, потому что в действительности думал о другом», или «Вероятно, я веду себя так, потому что моя мать всегда так поступала», или «Конечно, я веду себя так со своей подружкой, потому что боюсь сексуальности». Эти попытки защититься от бессознательного и справиться с тревогами почти всегда предполагают компульсивные элементы и поэтому обязательно встречаются при неврозах навязчивых состояний. Надежда на другое преимущество— исключение личности аналитика — является чистой фикцией. Как я буду обсуждать более детально в соответствующей главе, личное влияние аналитика как раз и является тем элементом, который играет центральную роль в аналитическом процессе, безотносительно к тому, насколько пациент осведомлен о своем аналитике. Удаление аналитика из поля зрения пациента очень часто интенсифицирует параноидальный компонент в тревогах пациента, и поэтому реальный доступ к бессознательному становится более трудным. Фрейдистские психоаналитики также признают эти проблемы, и появляется все больше еретиков, ставящих под сомнение ортодоксальные установки. Очевидно, что эффективность этих правил, как однажды заявил Джексон (1962), относится только к тем случаям, когда в анализе с необходимостью сильно проявляется влияние личности аналитика и в полной мере это происходит только внутри профессиональной среды. Среди фрейдистов Фейрберн (1958), Гловер (1955) и Балинт (1965) выражали сомнения по поводу использования кушетки. Фейрберн считал, что доводы в пользу использования кушетки являются рационализацией. Он говорил об искусственном воспроизведении травматической ситуации из детства, когда пациент лежал и плакал в одиночестве в колыбели. Гловер писал об опасности безличного анализа и отмечал, что он ведет к закреплению защит пациента, когда последний делает аналитическую ситуацию для себя насколько возможно безличной и поэтому не становится ближе к своим собственным чувствам и аффектам. Балинт особенно указывал на то, что в случае сильных неврозов, причину которых он видел в первичных нарушениях, требуется совершенно другая аналитическая техника, и классическая кушетка здесь не подходит. — 38 —
|