|
Есть лишь одно различие, а именно: в такой момент рядом нет никого, кто мог бы субъекту дать в помощь слово. Конституировав свое первое ядро, вытеснение начинает действовать. Теперь уже существует центральная точка, вокруг которой позже может произойти организация симптомов, последующих вытеснений и в то же время - поскольку вытеснение и возврат вытесненного, одно и то же - возврат вытесненного. Лакан: - Вы нисколько не удивлены тем, что возврат вытесненного и вытеснение - это одно и то же? Д-р X: - О/меня уже ничто не удивляет. Лакан: - Есть люди, которых это удивляет. Хотя Х и говорит нам, что его уже ничем не удивишь. О. Маннони; - Этим снимается встречающееся порой понятие удачного вытеснения. Лакан: - Нет, оно тут не снимается. Чтобы объяснить вам это, пришлось бы разобрать всю диалектику забывания. Всякая удавшаяся символическая интеграция привносит своего рода нормальное забвение. Но это увело бы нас слишком далеко от фрейдовской диалектики. О. Маннони: - В этом случае забывание обходится без возврата вытесненного? Лакан: - Да, без возврата вытесненного. Интеграция в историю явно подразумевает забвение целого мира теней, которые не получают доступа к символическому существованию. А если такое символическое существование удается субъекту и полностью им принимается, оно не влачит за собой никакого груза. Тут уместно было бы обратиться к хайдеггеровским понятиям. Во всяком вступлении существа в его словесное жилище существует дополнительное по отношению к любому a^Oeia поле забвения, ). Ипполит: - В формуле Маннони мне остается непонятным слово "удачное". Лакан: - Это выражение терапевта. Удачное вытеснение - это суть. Ипполит: - "Удачное "могло бы означать самое глубокое забывание. Лакан: - Об этом я и говорю. Ипполит: - Тогда "удачное" в некотором смысле будет означать полный провал. Чтобы достичь интегрированности бытия, необходимо, чтобы человек забыл суть. "Удачное" - это "провал". Хайдеггер не принял бы слова "удачное ".Лишь с терапевтической точки зрения можно говорить здесь об "удачном". Лакан: - Это точка зрения терапевта. Тем не менее, такое поле ошибки, наличное во всякой реализации бытия, Хайдеггер, похоже, возводит к своего рода основополагающей Х^Э^, тени истины. Ипполит: - Для Хайдеггера удача терапевта — это самое худшее. Это забвение забвения. Хайдегеровская подлинность состоит в том, чтобы не погрузиться в забвении забвения. Лакан: - Да, поскольку Хайдеггер создал из такого возвращения к истокам бытия своего рода философский закон. Вернемся к нашему вопросу. В какой мере забвение забвения может быть удачным? В какой мере всякий анализ должен приводить к возвращению в бытие? Или к определенному отступлению в бытие, предпринятому субъектом по отношении к собственной судьбе? Поскольку я всегда стараюсь поймать мяч в полете, я хотел бы опередить те вопросы, которые могли бы быть заданы. Если субъект исходит из точки О, точки неясности и наивности, то какому же направлению должна следовать диалектика символической реинтеграции желания? Достаточно ли для завершения анализа, чтобы субъект просто назвал свои желания, чтобы он получил разрешение их назвать? Вот вопрос, который, возможно, будет поставлен в конце сегодняшней встречи. Вы увидите также, что на этом мы не остановимся. — 170 —
|