|
Так называемый военный коммунизм, введенный под руководством Троцкого режим послереволюционных лет, означал тотальный контроль государства не только над материальным и духовным производством, но и над распределением, и над потреблением. Все это отныне должно было подчиняться не жалким индивидуалистическим потребностям, а разуму. Каждому — его пайку; меньше — неразумно, и больше — неразумно. Пайку хлеба, если он есть, отвесить, правда, легче, чем определить разумную меру в сфере культуры или скажем, в половой жизни. Вот для этого и нужны разные области науки. К началу 20-х годов относятся героические попытки создания норм научной организации труда, быта, отдыха, питания, воспитания и вообще всего, чем жив человек. Драма в том, что в научном плане эти попытки вовсе не были бездарны; напротив, из них родились крупнейшие достижения советской науки, признанные в мире. К примеру, к работам по составлению научно выверенных инструкций по элементарным трудовым действиям (как держать молоток, как двигаться при ходьбе и т. д.) восходит известная в мировой физиологии концепция Н. А. Бернштейна. Работами по научной организации труда ведал А. Гастев, экстремистски настроенный поэт Левого фронта; но и там велись вполне серьезные, опережавшие свое время работы по психотехнике. Беспрецедентная по своему масштабу работа педологов была посвящена внедрению научных принципов в воспитание подрастающего поколения. К работе бурно разраставшихся плановых органов привлекались среди массы полуобразованных людей и действительно крупные ученые, такие, например, как богослов и математик П. Флоренский; Бог знает, был ли от него прок в такой работе. Даже ГПУ и Прокуратура стремились быть на уровне: Вышинский, например, организовал работу по использованию ассоциативного эксперимента в дознании и следствии. Впрочем, методы физического воздействия здесь, как и в других делах, оказались несравненно более практичными. Воплощать сны в реальность Любопытно сравнить идеи Троцкого и московских аналитиков 20-х годов с тем видением, которое сформировалось сегодня, на основе всего трудного опыта столетия. Процитируем английского поэта Уистена Одена, формулировки которого заменят нам более длинные рассуждения: „И Маркс, и Фрейд стартовали с неудач цивилизации, один — с бедных, другой с больных. Оба видели человеческое поведение детерминированным не сознанием, а инстинктивными потребностями, голодом и любовью. Оба хотели видеть мир, в котором был бы возможен рациональный выбор и самоопределение. Разница между ними — непреодолимое различие межи человеком, который видит пациента в своей приемной. ...Социалист обвинит психолога в том, что он поддерживает статус кво, адаптируя невротика к системе и этим лишая его возможности стать революционером; психолог ответит, что социалист пытается поднять себя за шнурки своих ботинок,., и что после того, как он революцией завоюет власть, он восстановит старые условия существования. Оба правы. До тех пор, пока цивилизация остается как она есть, количество пациентов, которых может вылечить психолог, всегда будет очень малым; как только социализм достигнет власти, ему придется направить свою энергию внутрь человека и ему потребуется психолог". — 210 —
|