|
362 -3. Фрейд i ся в отсутствии, и желание устранить отца было вполне естественным. Затем эта враждебность получила подкрепление. Отец рассказал ему ложь про аиста и этим сделал для него невозможным просить разъяснения по поводу этих вещей. Он не только мешал ему лежать у мамы в постели, а скрывал от него знание, к которому стремился Ганс. Отец наносил ему ущерб в обоих направлениях, и все это, очевидно, к своей выгоде. Первый, сначала неразрешимый, душевный конфликт создало то обстоятельство, что того же самого отца, которого он должен был ненавидеть как конкурента, он раньше любил и должен был любить дальше, потому что тот для него был первым образцом, товарищем, а в первые годы и нянькой. С развитием Ганса любовь должна была одержать верх и подавить ненависть в то самое время, когда эта ненависть поддерживалась любовью к матери. Но отец не только знал, откуда приходят дети, он сам в этом принимал участие, что Ганс не совсем ясно мог подозревать. Что-то здесь должен был делать Wiwimaher, возбуждение которого сопровождало все эти мысли, и, вероятно, большой Wiwimaher, больший, чем Ганс находил у себя. Если следовать указаниям ощущений, которые тут появлялись, то здесь должно было иметь место насилие над мамой, разбивание, открывание, внедрение в закрытое пространство, импульсы, которые Ганс чувствовал в себе. Но хотя он находился уже на пути, чтобы на основании своих ощущений в penis'e постулировать vaginam, он все-таки не мог разрешить этой загадки, так как у него не было знаний того, что необходимо Wiwimaher'y. И, наоборот, разрешению препятствовала уверенность в том, что у мамы такой же "Wiwimaher", как и у него. Попытка решения вопроса о том, что нужно было предпринять с матерью, чтобы у нее появились дети, затерялась в области бессознательного. И без применения остались оба активных импульса — враждебный против отца и садистически любовный по отношению к матери, первый вследствие существующей наряду с ненавистью любви, второй — вследствие беспомощности, вытекающей из инфантильных сексуальных теорий. Только в таком виде, опираясь на результаты анализа, я мог конструировать бессознательные комплексы и стремления, вытеснение и воскрешение которых вызвало у маленького Ганса фобию. Я знаю, что тут слишком много Эпикриз 363 приписывается мыслительным способностям мальчика в возрасте 4-5 лет, но я руковожусь только тем, что мы узнали, и не поддаюсь влиянию предвзятостей, вытекающих из нашего незнания. Быть может, можно было использовать страх перед топаньем ногами лошади, чтобы выполнить несколько пустых мест в нашем процессе толкования. Даже сам Ганс говорил, что это напоминает ему его топа-ние ногами, когда его заставляют прервать игру, чтобы пойти в клозет; таким образом, этот элемент невроза становится в связь с проблемой, охотно ли или с принуждением получает мама детей; но у меня не получается впечатления, что этим разъясняется значение "топания ногами". Моего предположения, что у Ганса пробудилось воспоминание о половом сношении родителей, замеченном им в спальне, отец подтвердить не мог. Итак, удовлетворимся тем, что мы узнали. Благодаря какому влиянию в описанной ситуации появилось у Ганса превращение страстного желания в страх, с какого конца имело место вытеснение, — сказать трудно, и это можно решить только после сравнения со многими подобными анализами. Вызвала ли вспышку интеллектуальная недостаточность ребенка разрешить трудную загадку деторождения и использовать развившиеся при приближении к разрешению агрессивные импульсы; или недостаточность соматическая, невыносливость его конституции к правильно проделывавшемуся мастурбаторному удовлетворению; или самая продолжительность сексуального возбуждения в столь высокой интенсивности должна была повести к перевороту, — все это я оставляю под вопросом, пока дальнейший опыт не придет нам на помощь. Приписать случайному поводу слишком много влияния на появление заболевания запрещают условия времени, так как намеки на страх наблюдались у Ганса задолго до того, как он присутствовал на улице при падении лошади. Но во всяком случае невроз непосредственно опирается на это случайное переживание и сохраняет его следы, возводя лошадь в объект страха. Само по себе это впечатление не имеет "силы травмы"; только прежнее значение лошади, как предмета особой любви и интереса, и ассоциация и более подходящим для роли травмы переживанием в Гмундене, когда во время игры в лошадки упал Фриц, а затем уже легкий путь ассоциации от Фрица к отцу придали этому случайно наблюдавшемуся несчастию столь большую действительную силу. Да, вероятно, и этих — 212 —
|