|
Мы можем применить этот миф к одному аналитику, представлявшему случай на супервизии. Он рассказал, что пытался быть открытым тому, чтобы видеть вместе с анализируемым, но произошли что-то странное. На мгновение он увидел, что голова анализируемого словно бы присоединена к телу лишь тонкой струной. Эта голова как бы подскакивала туда-сюда, а тело казалось безжизненным. Аналитик заметил, что образ вызывает у него тревогу. Когда он рассказывал это нам через несколько дней после встречи с анализируемым, его тревожность все еще ощущалась всеми членами группы. Вместо того, чтобы верить этому образу или отрицать его значение, аналитику нужно сначала «посмотреть На одну голову Сисиютля, а потом на другую» — сначала на шокировавший его образ, а затем на свое неверие и рациональное непринятие. Если он уважает обе противоположности, то проносит их перед взглядом собственного бессознательного (наподобие метафоры Мелвилля о ките). Или же, если он, когда образное восприятие невозможно, остается в поле оппозиций и позволяет себе переживать одну из них, а затем другую последовательно — тогда он начинает обнаруживать способность доверять себе и лучше постигать значение своего изначального видения. Словно бы ему было даровано зрение, как в сказании о Сисиютле, —обладание собственным видением как формой восприятия, отличной от рациональной модели познания. То прозрение в каждый данный момент, которое развилось в его практике, как толь- 41 ко он осмелился предоставить ему пространство, приобрело свойство «инаковости», достойное уважения и интереса. В этом случае видение едва присоединенной к телу головы анализируемого вскрыло мощную форму расщепления разум-тело, которое, в свою очередь, было защитой от психоза. Своим видением аналитик в большей степени открылся общему с анализируемым полю и начал воспринимать психотические, т.е. хаотические уровни, казалось бы, лишенные смысла. Именно поэтому аналитик и испытывал столь сильную тревогу. Позднее выяснилось, что анализируемый страдает сильнейшим комплексом слияния. Он боялся любой сепарации; стало быть, как жаловался аналитик, в случае не наблюдалось никакого «прогресса». Для анализируемого сепарация от любого привычного поведения, как разрушительного, так и нет, вела к переживанию психотического процесса в ядре комплекса слияния. Только смещаясь к модусам восприятия, превосходящим пределы нормальных, рациональных подходов, аналитик смог начать воспринимать и конкретно назвать комплекс слияния. Этот акт наименования, сродни магическому обретению власти над демоном, как только узнаешь его имя, осуществленный, однако, путем аперспективного, а не магического, осознавания,40 создал в поле такое контейнирование, которое позволило случаю использовать импульс, а анализируемому, фактически, — оказаться способным рискнуть изменить что-то в жизни. Ничто из этого, казалось, и не приближалось к стадии реализации, пока аналитик не смог совладать со своим видением, то есть до тех пор, пока он не заслужил его, выстрадав оппозицию ощущения и его отрицания вместе с анализируемым. — 25 —
|