Божественный ребенок

Поэтому ребенок страдает от ранних сексуальных симптомов, с одной стороны, как и многие другие запущенные или плохо воспитанные дети; с другой стороны, он переполнен так называемой материнской любовью. Его гомосексуальные фантазии ясно показывают, что его потребность в действительной любви неудовлетворена. Вместе с любовью данный ребенок нуждается главным образом в понимании.

Самым правильным было бы, конечно, аналитическое лечение матери, что могло бы способствовать улучшению ее отношений с ребенком. Если это невозможно, тогда мы имеем дело с вредным влиянием матери, в результате которого у ребенка вырабатывается неприятие матери, которое позволяет справедливо критиковать ее ошибки и осознать свои индивидуальные потребности.

Ничто не может больше обезличить ребенка, как стремление матери воплотить себя в нем. Сон ребенка понятен. Сон означает смерть матери. Это — ответ бессознательного в ребенке на честолюбие матери. Если бы мать не убивала индивидуальность ребенка, бессознательное бы так остро не реагировало. Практически «смерть» матери означает только большее отдаление дочери от матери. Мать должна немного «умереть», чтобы стать менее всемогущей.

Нельзя из подобного случая делать обобщения. Сны со смертельным исходом родителя не редкость, и я склонен думать, что они основываются на тех же условиях, какие я только что описал. Но нужно всегда помнить, что картинка сна при различных условиях имеет разное значение. Поэто му никогда нельзя быть уверенным относительно смысла сна без знакомства с самосознанием человека, видящего сон.

Последний случай, который я хочу упомянуть, касается восьмилетней девочки Маргариты, которая страдает от чего-то, что родители не могут объяснить. Описание этого

58

К. I. ЮНГ

случая выходит за рамки лекции. Я выбрал лишь один важный отрезок в развитии данного случая. Ребенок уже год ходил в школу, не будучи в состоянии изучить что-либо, кроме чтения. Девочка очень бестолково двигалась, ходила по лестнице вверх-вниз, как ребенок, который только учится ходить. Она почти не контролировала движения своих рук и кистей. При общении она их сначала складывала, затем внезапно закрывала ими свое лицо и больше не хотела говорить. Если же она говорила, то у нее ломалась речь и она выкрикивала лишь отдельные слова.

Она пыталась нарисовать или написать некоторые буквы, но затем зачеркивала все каракулями. Проверка интеллекта не могла быть произведена, так как она не могла удержать в уме результат. В отдельных тестах у нее был результат одиннадцатилетних, в других — едва четырехлетних.