|
Совершенно иная картина диссоциации личности наблюдается при шизофрении. Отколовшиеся фигуры принимают банальные, гротескные или явно преувеличенные имена и характеры; часто они имеют во многом отталкивающие черты. Более того, они не сотрудничают с сознанием пациента. Они не отличаются тактом, у них нет уважения к сентиментальным ценностям. Напротив, они вмешиваются и создают смятение в любое время, сотней способов они мучают эго; все отвратительны и внушают ужас либо шумным и наглым поведением, либо гротескной жестокостью, либо своим бесстыдством. Наблюдается хаос нечетких видений, голосов и характеров, причем все обладают странными и непонятными свойствами. Если и существует драма, то она находится за пределами понимания пациента. В большинстве случаев она даже выходит за пределы понимания врача, так что он склонен подозревать отсутствие душевного здоровья у любого человека, который видит более, чем простое безумие в буйстве помешанного. Автономные фигуры в такой степени вышли из-под контроля эго, что исчезло их изначальное участие в формировании ментальности пациента. Снижение ментальности достигло такого низкого уровня, который невозможно себе представить в области невроза. При истерической диссоциации имеет место объединение через единство личности, которая продолжает функционировать, тогда как при шизофрении разрушаются сами основы личности. «Понижение уровня ментальности»: 1) Вызывает утрату целых регионов содержаний, контролируемых в нормальном состоянии. 2) Продуцирует отколовшиеся фрагменты личности. 3) Препятствует нормальному ходу мыслей и их завершению. 4) Снижает ответственность и адекватную реакцию эго. 5) Вызывает неполную реализацию и тем самым возбуждает недостаточные и неадекватные эмоциональные реакции. 6) Снижает порог сознания, позволяя тем самым запретным в нормальном состоянии содержаниям бессознательного входить в сознание в форме автономных инвазий. Такие последствия снижения ментального уровня встречаются как при неврозе, так и при шизофрении. Однако при неврозе имеется, по крайней мере, возможность сохранения единства личности, тогда как при шизофрении она утрачивается почти безвозвратно. Из-за такого сильного поражения разрыв между диссоциированными психическими элементами доходит до разрушения существовавших ранее связей. Поэтому психогенез шизофрении заставляет нас прежде всего задать вопрос: можно ли считать первичный симптом, экстремальное снижение ментального уровня, результатом психологических конфликтов и иных нарушений нормального эмоционального состояния, или нет? Я не считаю нужным подробно обсуждать, вызываются ли описанные Блейлером «вторичные симптомы» в характерных для них проявлениях психологическими факторами. Сам Блейлер полностью убежден в том, что их форма и содержание, то есть их индивидуальная феноменология, полностью обусловлены эмоциональными комплексами. Я согласен с Блейлером, мнение которого о психогенезе вторичных симптомов совпадает с моим, ибо мы сотрудничали с ним в годы, предшествовавшие написанию им своей знаменитой книги о dementia praecox. Правда уже в 1903 г. я начал анализировать с терапевтическими целями случаи шизофрении. В отношении психологической основы вторичных симптомов сомнений быть не может. Они имеют ту же структуру и происхождение, что и невротические симптомы; правда, важное отличие заключается в том, что они проявляют характерные особенности ментальных содержаний, которые более не подчиняются общему контролю всей личности. Едва ли существует хотя бы один вторичный симптом, не имеющий каких-либо признаков «снижения ментального уровня». Однако это зависит не от психогенеза, а полностью определяется первичным симптомом. Иными словами, психологические причины продуцируют вторичные симптомы исключительно на основе первичного состояния. — 163 —
|