Женщины глазами психиатра

Преступность в столице растет, милиция сама прячется от хулиганья, убивают любого, кто попадает на глаза, даже священников. И именно в такое ужасное время сын ночами гуляет с девицей. Конечно, я тревожусь, очень переживаю; пока сын не вернется, не ложусь спать. На следующий день как сонная муха, все из рук валится.

Младший подрядился продавать газеты какой- то либеральной партии — так его обложили вымогатели, отбирают деньги, вырученные от продажи газет, да еще обещают убить за то, что, мол, зарубежную заразу распространяет среди истинных православных.

Была бы я помоложе — легче бы переносила все эти житейские проблемы. А тут выдохлась, надорвалась, выхода не вижу. Лечь в больницу или уехать в санаторий не могу — что с детьми-то будет? Они очень неприспособленны и эгоистичны, к матери претензий много, свои же обязательства не признают. Пока я дома, старший хоть к трем часам ночи возвращается, а если я лягу в больницу, вообще возвращаться не станет.

Живут братья недружно, я их постоянно разнимаю. Меня не будет — и поубивать могут друг друга. Еще и поэтому не могу оставить их.

Ходила к врачам, те в один голос: надо отдохнуть. Это я и без них знаю. Только как я детей оставлю, где и за сколько путевку куплю — на эти вопросы никто не отвечает.

Вот такая история. Чем помочь этой женщине? Я позвонил в один закрытый санаторий, где давно консультировал, и попросил в порядке исключения принять эту несчастную женщину. Позвонил сыновьям, крепко поговорил с ними, взял с них слово, что пока мать не вылечится, они будут вести себя тише воды, ниже травы. Пообещали.

Мать подлечилась, все стало хорошо.

Прошел год. Вновь позвонила. Дело в том, что старшего сына забрали в армию, мать тревожилась, что будет, ведь в армии распространена дедовщина, драки, убийства, солдат погибает больше, чем когда шла война в Афганистане. Одни убивают, другие идут в тюрьму, а начальству на это наплевать, лишь бы им не мешали строить дачи за казенный счет.

Приехала ко мне. Я ахнул. От прежде цветущей женщины не осталось и следа, изможденная, плаксивая, нервная, вся на пределе. Врачи ставят ей инволюционную депрессию, подозревают также климактерический невроз.

Впрочем, подозревать можно все, что угодно, главное — не отрываться от здравого смысла.

Никакого климакса у нее нет, никакой инволюции тоже. 40—45 лет — это только в понимании подростков старость. Это цветущий возраст, от которого до инволюции чуть ли не столько, сколько до возраста первой любви. И в клинических проявлениях нет ни депрессии, ни раздражительности и агрессивности. Нет никаких признаков болезненного климакса, есть только переутомление от борьбы с житейскими невзгодами — это называется астеническим неврозом или неврастенией.