|
В данном случае мы имеем дело с явно прогредиентным заболеванием, которое резко инвалидизирует психику нашего пациента. Наличие аффективной тупости, разорванность ассоциаций, выражающаяся в нелепом мышлении, а также, как это мы увидим ниже, и в навязчивом мудрствовании, наконец, голоса — все это с несомненностью говорит нам за шизофрению. Прогредиентность страдания предохраняет нас от смешения как с маниакально-депрессивный психозом, так и с психастенией. Интересно отметить здесь, что навязчивые мысли появились не в самом начале процесса, а тогда, когда в личности больного уже наметилась отчетливо эмоциональная тупость, и что до заболевания он не обнаруживал решительно никаких проявлений психастенического характера. Случай IV. Вольной Ф., 35 лет, русский, коммунист, ответственный работник, женатый, поступил 23 мая 1923 г., выписался 5 июня 1923 г. Клинический диагноз — Schizophrenia. Отец — замкнутый, вспыльчивый. Дед по отцу — алкоголик. Бабка по матери страдала резким старческим слабоумием. Тетка по отцу — неуживчивая, сварливая. Младшая сестра — с истероидными припадками. Сам больной рос ребенком замкнутым, впечатлительным. В детстве перенес менингит. Отмечался pavor nocturnus. Рано начал проявлять интерес к занятию философией и общественными науками. Поступил в реальное училище, учился хорошо. В 13-летнем возрасте в его психике наметился резкий перелом к худшему — сразу почувствовал отвращение ко всем своим занятиям, начал дерзить учителям, позволял себе непристойные выходки; был исключен из училища. В течение 3 лет после удаления из училища больной бродяжничал, добывал себе средства к пропитанию случайными заработками, но нигде не уживался подолгу. В 16-летнем возрасте вернулся домой, причем вел себя в высшей степени странно — около года не выходил из своей комнаты, спал в гробу, молился перед православными иконами на татарском языке, который изучил под руководством муллы, питался только картофелем, изюмом и хлебом; были слуховые галлюцинации. Приблизительно через год состояние обошлось, при чем осталась только некоторая рассеянность. Последующие годы больной жил в большой нужде, занимаясь литературным трудом. Довольно много пил. С 20-летнего возраста стали наблюдаться своеобразные изменения сознания с последующей полной амнезией; так, например, однажды больной присоединился к незнакомой похоронной процессии, дошел до кладбища, произнес там прощальное слово, которым растрогал всех присутствующих; после ничего не помнил о случившемся. Такие изменения сознания были особенно ярки и длительны в периоды потребления алкоголя, но появились они еще до тою момента, когда больной начал пить. В 23-летнем возрасте больной находился около 2,5 месяцев в психиатрической больнице, заболел внезапно, без всяких видимых причин, был возбужден, галлюцинировал. По выздоровлении наметился несомненный упадок работоспособности; возникло отвращение к практической жизни и желание уйти в отвлеченную науку. С 27-легнето возраста появились навязчивые действия, которые постепенно захватили все стороны его жизни. Возникла мысль, что каждое действие обязательно должно повторяться строго определенное число раз, и что неповторение может принести какой-то непоправимый вред. Различные действия связаны с определенными числами, при чем все числа сведены в некоторую систему, стройность которой больной чувствует, но осмыслить не может. После революции занимает ответственные посты, при чем работает исключительно как теоретик в области агитации и пропаганды; считается большим знатоком теории и никуда негодным организатором. С 1922 г. перестает читать и писать, так как в связи с неодинаковым смыслом различных частей изложения ему пришлось бы создать невероятно громоздкую систему чисел для повторения отдельных фраз, к тому же он никогда не знает, с какой строчки можно начинать письмо. Все же продолжает работать до самого последнего времени. 23 мая 1923 г. больной поступил в клинику. Из наблюдения в клинике удалось установить следующее: больной с ясным сознанием, с резко выраженной аффективной тупостью, очень вял, производит впечатление какого-то автомата; отчетливая парамимия, сам отмечает, что все его переживания — какие-то «ненастоящие», «деревянные». Каждое действие повторяется им строго определенное число раз, причем весь день заполняется этими повторениями; наибольшее число повторений — 56; к своей навязчивости больной относится с критикой, но освободиться от нее не может. Память не расстроена. Решительно ничем не занят. Со стороны соматики можно отметить только выдохи в обеих верхушках. Тип сложения астенический. За время пребывания в клинике никаких изменений в его состоянии не произошло. 5 июня 1923 г больной выписался без всякого улучшения. — 8 —
|