|
Зорба молчал, а моя душа вновь наполнялась тревогой. Каков этот мир, спрашивал я себя, какова его цель, и каким образом наши эфемерные жизни могут содействовать её достижению? Человек занят, утверждает Зорба, превращением пищи в радость, в разум - говорят другие, что в сущности то же самое. Но почему? А когда тело разлагается, остаётся ли нечто, что мы называем душой? Или же наша неутолимая жажда бессмертия исходит от того, что в тот краткий миг, что мы дышим, мы служим чему-то, вечному? Однажды я поднялся и умылся. Казалось, земля тоже только что проснулась и освежилась. Она сияла совсем обновлённая. Я пошёл в сторону деревни. Слева от меня было синее море. Справа, вдали, ощетинившись золотыми копьями, лежало хлебное поле. Пройдя мимо смоковницы, покрытой зелёными листьями и усыпанной маленькими винными ягодами, я поспешно, не обернувшись, пересёк сад вдовы и вошёл в деревню. Небольшая гостиница была теперь пуста и заброшена. Двери и окна отсутствовали, во дворе бродили собаки, комнаты были пусты. В спальне умершей не было больше ни кровати, ни сундука, ни стульев. В углу валялся только рваный домашний тапок с красным помпоном. Этот жалкий тапок, сострадавший больше, чем человеческая душа, преданно сохранял форму ноги хозяйки, несмотря на грубое с собой обращение. Я опоздал с возвращением. Зорба уже разжёг очаг и приготовился кухарничать. Едва подняв голову, он понял, откуда я пришёл, и нахмурил брови. После стольких дней молчания в этот вечер он смягчился и заговорил: - Любая печаль, хозяин, - сказал он, как бы желая оправдаться, - разбивает мне сердце. Но израненное, оно тотчас заживает, и раны не видны. Я весь покрыт шрамами, однако держусь. - Слишком быстро ты забыл бедную Бубулину, Зорба, - сказал я ему голосом, который против моей воли был резок. Зорба разозлился и изменил тон: - Каждый день, - воскликнул он, - возникают новые проекты! Я забыл о том, что было вчера, и не спрашиваю себя, что будет завтра. Меня заботит лишь то, что происходит сегодня, сейчас. Я говорю: «Что ты делаешь в эту минуту, Зорба? - Сплю. - Тогда спи крепче! - Что ты нынче делаешь, Зорба? - Работаю. - Хорошенько работай! - Чем занимаешься, Зорба? - Обнимаю женщину. - Обнимай её крепче. Забудь всё остальное, ничего другого в мире нет, только она и ты, действуй!» Спустя минуту он продолжил: - Ни один Канаваро не дал нашей Бубулине столько удовольствия, сколько я, который говорит с тобой, я, истасканный старый Зорба. Ты меня спросишь почему? Потому что все на свете Канаваро в ту самую минуту, когда обнимали её, думали о своём флоте, о Крите, короле, галунах или жене. Я же, я забывал всё, и она, потаскуха, это хорошо понимала. Послушай и запомни, учёнейший, для своей дальнейшей жизни: настоящая женщина получает максимум удовольствия от того, что она отдаётся, а не от того, что получает от мужчины. — 195 —
|