|
Когда мы с Гидеоном подбежали к дому, входная дверь была широко открыта. Дженна исчезла. Я не могла дышать, не могла думать. Бросилась к Томасу в кабинет, надеясь, что малышка там. Но он был один, спал, положив голову на руки. На столе полупустая бутылка виски и конфетти из рассыпанных таблеток. Первое облегчение, когда я увидела, что он отъехал, а дочери рядом с ним нет, поблекло, едва я поняла, что понятия не имею, где Дженна. Такое уже было раньше: она проснулась и увидела, что меня рядом нет. Ее самый страшный кошмар сейчас превратился в мой. У Гидеона родился план, потому что я четко думать не могла. Он связался по рации с Невви, которая делала ночной обход заповедника, а когда она не ответила, мы разделились и начали поиски. Он отправился в сарай с азиатскими слонами, я побежала к вольеру с африканскими. Такое дежавю: очень похоже на то, как Дженна исчезла в прошлый раз. Поэтому я не удивилась, когда увидела, что в вольере с африканскими слонами стоит Невви. — Ребенок с тобой? — крикнула я. Темнота стояла кромешная, тучи закрыли луну, поэтому я видела все, как в старом кино, где кадры плохо смонтированы — все сероватое и дергается. Но я заметила, как она замерла, когда я произнесла слово «ребенок». Как ее губы растянулись в улыбке, которая, казалось, резала без ножа. — Каково оно, — спросила она, — потерять дочь? Я принялась дико оглядываться, но было слишком темно, дальше полуметра не видно. — Дженна! — закричала я. Ответа не последовало. Я схватила Невви. — Скажи, что ты с ней сделала? Я пыталась вытрясти из нее ответ. А она только улыбалась, улыбалась… Невви была сильной, но мне удалось сомкнуть руки на ее шее. — Отвечай! — кричала я. Она задыхалась, изворачивалась. Если и днем в вольер заходить было опасно из-за ям, которые вырыли слоны в поисках воды, то ночью территория вообще становилась минным полем — но мне было наплевать. Я только хотела услышать ответ. Мы спотыкались и падали, спотыкались и падали. И вдруг я замерла. На земле лежало окровавленное тельце Дженны. Когда сердце бьется, раздается противный, резкий звук. И наваливается боль, целый водопад боли. — Каково это — потерять дочь? Ярость охватила меня, пронзила тело. Я вскочила и бросилась на Невви. — Ты убила ее! — вопила я, но про себя думала: «Нет. Ее убила я!» Невви была сильнее меня, она боролась за жизнь. Я — за смерть своей дочери. А потом мы упали в старую канаву. Я попыталась ухватиться за Невви, но перед глазами потемнело… Дальше я не помню, хотя, Богу известно, каждый день все эти десять лет я старалась вспомнить. — 264 —
|