Время прощаться

В голове гудит, как будто мигрень начинается, но мне кажется — это лишь отголосок всего, что я знаю, во что верю, всех выпавших испытаний.

Я всегда думала, что между духом и привидением огромная разница: первый плавно переходит на новый уровень существования, последнего что-то в этом мире удерживает. Призраки, с которыми я встречалась раньше, были упрямы. Иногда они не верили, что умерли. Они слышали голоса и звуки, которые издавали люди, живущие в «их» доме, и полагали, что это их преследуют призраки. Они строили планы, обижались, злились. Они оказались в ловушке, и я взяла себя за правило помогать им освободиться.

Но так было тогда, когда я умела отличать одних от других.

Я всегда думала, что между духом и призраком огромная разница, — я только не понимала, какая тонкая грань между мертвым и живым.

Из сумки я достаю гроссбух, в котором записалась Дженна в свой первый приход. Вот ее имя, круглый витиеватый почерк — похожий на цепочку пузырьков. А вот и адрес: 145, Гринлиф-стрит.

Жилой квартал точно такой же, как и три дня назад, когда мы с Верджилом приезжали поговорить с Дженной и обнаружили, что она по этому адресу не живет. Теперь я понимаю, что, вполне возможно, она все-таки здесь обитала. Только нынешние владельцы об этом не знают.

Дверь открывает женщина, с которой я уже беседовала. И опять сынок, как пиявка, вцепился ей в ногу.

— Снова вы! — восклицает она. — Но я ведь уже сказала, что не знаю ту девочку.

— Я знаю. Простите за беспокойство. Но я недавно получила о ней… ужасное известие. И теперь пытаюсь свести концы с концами. — Я потираю виски. — Вы не могли бы сказать, когда купили этот дом?

За моей спиной гудит лето: с визгом съезжают с горки соседские ребятишки, за забором воет собака, жужжит газонокосилка. Вдалеке слышится свисток грузовичка с мороженым. Улица полна жизни.

Женщина собирается закрыть дверь у меня перед носом, но что-то в моем тоне заставляет ее передумать.

— В двухтысячном году, — отвечает она. — Женщина, которая жила здесь, почила… — Она смотрит на сына. — Не хочу обсуждать в его присутствии подобные вещи, если вы понимаете, о чем я. У него слишком богатое воображение, иногда он всю ночь не спит.

Люди боятся того, чего не понимают, поэтому пытаются найти всему разумное объяснение. Слишком богатое воображение… Боязнь темноты… Может быть, душевное расстройство…

Я присаживаюсь, чтобы оказаться лицом к лицу с ее сыном.

— Кого ты видишь? — спрашиваю я.

— Бабушку, — шепчет он, — и девочку.

— Они тебя не обидят, — успокаиваю я его. — Они существуют, что бы тебе ни говорили другие. Они просто хотят жить с тобой в одном доме, как, например, другие дети в школе хотят, чтобы ты поделился с ними своими игрушками.