Время прощаться

— Я работаю со слонами, потому что это сродни наблюдению за людьми в кафе, — призналась я Томасу. — Слоны смешные. Трогательные. Находчивые. Умные. Боже, я могла бы продолжать и продолжать… Слоны во многом похожи на людей. Когда наблюдаешь за стадом, видишь, как детеныши исследуют границы дозволенного, мамочки заботятся о своих отпрысках, расцветают девочки-подростки, мужают самцы. Я не могу целый день наблюдать за львами, но на слонов готова смотреть всю жизнь.

— Мне кажется, я тоже, — ответил Томас, но когда я повернулась к нему, он смотрел совсем не на слонов. Он не сводил взгляда с меня.

В нашем лагере правило: не отпускать гостей гулять без сопровождения. Во время ужина егери или исследователи забирают их из временных жилищ и при свете фонарей ведут в столовую. И это не попытка очаровать гостей, а простая предосторожность. Я уже не раз наблюдала, как туристы в панике бежали, когда дорогу им внезапно пересекал бородавочник.

Когда я пошла звать Томаса на ужин, дверь у него была приоткрыта. Я постучала, открыла ее шире. Ощутила висящий в воздухе запах мыла после душа. Над кроватью работал вентилятор, но все равно стояла чудовищная жара. Томас сидел за письменным столом в штанах цвета хаки и белой рубашке, волосы еще влажные, подбородок гладко выбрит. Руки проворно мелькали над тем, что напоминало крошечный бумажный квадратик.

— Одну секунду, — попросил он, не поднимая головы.

Я ждала, засунув большие пальцы за ремень и раскачиваясь на каблуках ботинок.

— Прошу, — сказал Томас, оборачиваясь, — я сделал это для вас.

Он потянулся за моей рукой и вложил мне в ладонь крошечного слоника-оригами, сделанного из долларовой банкноты.

В последующие дни я стала смотреть на место своей работы глазами Томаса. Блестящие в земле кварцы казались мне горстью бриллиантов, которые швырнули на улицу. Птичьей симфонией — пернатые сгруппировались по голосам на дереве мопане — дирижировала мартышка-вервертка. Страусы с игриво раскачивающимися хохолками напоминали бегающих на высоких каблуках старушек.

Мы говорили обо всем, начиная от браконьеров на территории заповедника и заканчивая остаточными воспоминаниями слонов и тем, как их связать с посттравматическим синдромом. Я ставила кассеты с песнями слонов в период полового созревания и в период течки, и мы гадали, не упустили ли другие песни (на более низких частотах, которые человеческое ухо не улавливает), передающие слонам опыт, который они таинственным образом накапливают: какие территории представляют собой опасность, а какие нет; где можно найти воду; какой самый короткий путь из одного участка обитания в другой. Томас рассказывал, как перевезти слона в заповедник из цирка или зоопарка, после того как его признали опасным; как вспышки туберкулеза у слонов, содержащихся в неволе, становились все возрастающей проблемой. Он рассказал мне об Оливии, которая раньше выступала по телевидению и в парках аттракционов, но однажды сорвалась с привязи и убила зоолога, который пытался ее поймать. О Лилли, которая в цирке сломала ногу, но так и не восстановилась. Была у него в заповеднике и африканская слониха Гестер, осиротевшая в результате «зачисток» в Зимбабве и двадцать лет выступавшая в цирке, пока дрессировщик не отправил ее на пенсию. Сейчас Томас как раз вел переговоры о том, чтобы привезти еще одного африканского слона по кличке Мора, надеясь, что они с Гестер подружатся.