— Я не настроена на задушевные беседы, — говорю я, проходя мимо него, но он хватает меня за руку, притягивает к себе и целует. Интересно, как далеко отъехал Лео? Видит ли он нас сейчас? И какая мне разница? — Вот она, — шепчет Адам мне в губы. — Я знал, что девушка, которая сводит меня с ума, где-то здесь. — Если честно, она на другом конце города жарит курицу к ужину. Понимаю, трудно не сбиться с пути. — Я это заслужил, — говорит Адам, идя за мной в дом. — Но именно поэтому я и приехал, Сейдж. Ты должна меня выслушать. Он ведет меня в гостиную. И я понимаю, что там мы проводили очень мало времени. Когда он приходит, мы чаще всего сразу удаляемся в спальню. Он садится на диван и берет меня за руку. — Я люблю тебя, Сейдж Зингер. Люблю, как ты спишь, высунув ногу из-под одеяла, люблю, как глотаешь, не жуя, попкорн, когда мы смотрим кино. Люблю твою улыбку и мысик волос на лбу. Избитые фразы, понимаю, но когда я увидел тебя вчера с тем парнем, то понял, как много могу потерять. Не хочу, чтобы кто-то другой увел тебя, пока я буду метаться и принимать решение. Все предельно просто — я люблю тебя. И хочу всегда быть рядом с тобой. Адам опускается на одно колено, продолжая держать меня за руку. — Сейдж, ты выйдешь за меня? Я ошеломленно смотрю на Адама. А потом заливаюсь смехом. Уверена, не такой реакции он ожидал. — Ты ничего не забыл? — Я знаю, кольцо, но… — Нет, не кольцо. Не забыл, что у тебя уже есть жена? — Нет, конечно, не забыл, — отвечает Адам, вновь опускаясь на диван. — Поэтому я и приехал. Я подаю на развод. Ошарашенная, я откидываюсь на диванные подушки. Существует множество способов разбить семью. Достаточно крошечной вспышки эгоизма, жадности, невезения. Тем не менее крепко сплоченная семья может стать самой твердой опорой. Я потеряла отца и мать, оттолкнула от себя сестер. У бабушки тоже отняли родителей. Мы десятилетиями зализываем раны. И тут является Адам… и беспечно бросает своих родных, чтобы начать жизнь с чистого листа. Мне стыдно за себя, за то, что я подтолкнула его к такому решению. Надеюсь, ему еще не поздно понять то, что я сама только начинаю осознавать: пока у тебя есть семья, ты не одинок. — Адам, — мягко говорю я. — Иди домой. На этот раз все по-настоящему. Я уже говорила Адаму, что все кончено, но теперь я настроена решительно. И он это понимает, потому что я не могу дышать, не могу сдержать рыданий. Как будто я горюю о своем любимом — наверное, так оно и есть. Адам не хотел уходить. — Ты же не серьезно! — не сдавался он. — Ты не знаешь, что говоришь. — 279 —
|