|
— Джозеф утверждает, что с Господом уже примирился. Я качаю головой. — Примиряться нужно не с Господом, а с людьми. Грех — это не нечто глобальное. Это глубоко личное. Если ты с кем-то поступил плохо, единственная возможность все изменить — подойти к этому человеку и все исправить. Именно поэтому убийство у евреев не прощается. Мгновение она молчит. — К вам когда-нибудь приходили в кабинет и признавались в преступлении? — Нет. — В таком случае, может быть, Джозеф совсем другой, — говорит Сейдж. — Он обратился к вам потому, что сам хотел почувствовать облегчение? Или для того, чтобы его жертвам было легче? — Это же невозможно, — отвечает она. — И потому вам его жаль? — Не знаю. Может, и так. Я сосредоточиваюсь на дороге. — Немецкий народ выплатил миллионы долларов компенсации. Отдельным людям. Израилю. Но знаете что? Прошло почти семьдесят лет, а они так и не провели открытое заседание и не извинились перед евреями за преступления холокоста. Извинились где угодно — например, в Южной Америке. Но Германия? Союзникам пришлось силой тащить ее на Нюрнбергский процесс. Чиновники, которые помогали строить Третий рейх, остались у власти после войны, когда открестились от того, что они нацисты, и немецкий народ это проглотил. Молодежь в сегодняшней Германии, когда им рассказывают о холокосте, отмахивается, уверяя, что это давняя история. Поэтому я не думаю, что вы можете простить Джозефа Вебера. Мне кажется, что вы не сможете простить никого, кто имел отношение к холокосту. Мне кажется, вы захотите, чтобы они получили по заслугам. И попытаетесь смотреть в глаза их детям и внукам, не обвиняя их в грехах предков. Сейдж качает головой. — Разумеется, были немцы, которые лучше остальных, те, кто не хотел следовать тому, что говорил Гитлер. Если не видеть в них людей — не уметь прощать тех, кто просит прощения, — чем тогда вы лучше любого нациста? — Тем, что я — человек, — отвечаю я. *** Минка Зингер — миниатюрная женщина с такими же пронзительными голубыми глазами, как и у внучки. Она проживает в небольшом домике, у нее приходящая сиделка, которая тенью ходит вокруг своей подопечной, подавая очки для чтения, трость или свитер еще до того, как Минка надумает их попросить. Вопреки всем опасениям Сейдж, Минка заинтригована нашим знакомством. — Расскажите-ка еще раз, — просит она, когда мы устраиваемся на диване в гостиной, — где вы познакомились с моей внучкой. — Это связано с работой, — осторожно отвечаю я. И внезапно понимаю, почему Минка так рада мне. Ей хочется, чтобы мы с ее внучкой встречались. — 129 —
|