|
И это было практически все, о чем стоило бы рассказать. У Трипа не было возможности сидеть рядом с Люкс, говорить с ней или хотя бы видеть ее, но в мозгу нестерпимо ярко пылало сознание ее присутствия. В десять вечера по знаку супруги мистер Лисбон хлопнул Трипа по плечу со словами: «Ну, сынок, обычно к этому времени мы отправляемся на боковую». Трип пожал ему руку, подержал в ладони холодную на ощупь длань миссис Лисбон, и тогда с дивана поднялась Люкс, чтобы проводить его до двери. Она, видимо, сразу поняла всю тщетность затеи Трипа, поскольку даже не бросила на него и взгляда за время этого короткого путешествия в прихожую. Люкс шла с низко опущенной головой, выковыривая из уха серу, и только отворив дверь, посмотрела на Трипа и подарила ему печальную улыбку, не обещавшую ничего, кроме крушения всех планов. Трип Фонтейн уходил разбитым в прах; надеяться он мог разве что еще на один вечер в гостях у Лисбонов, на диване подле матери возлюбленной. Он пересек газон, который не подстригали со дня гибели Сесилии. Он сидел в машине и глядел на дом, наблюдая, как огни за шторами перемещаются с первого этажа на второй и гаснут, один за другим. Он думал о том, как Люкс готовится ко сну, и один только мысленный образ ее с зубною щеткой в руке возбудил Трипа больше, чем полная нагота, с которой ему приходилось едва ли не ежедневно сталкиваться в собственной спальне. Он откинулся на подголовник и приоткрыл рот, стараясь ослабить тесноту в груди, когда совершенно неожиданно в салоне автомобиля всколыхнулся воздух. Трип почувствовал, как его хватают за отвороты на рукавах, тянут вперед и толкают обратно – так, будто неведомое существо с сотней глоток принялось вдруг высасывать костный мозг из его костей. Набрасываясь на него, подобно изголодавшейся волчице, она не сказала ни словечка, и Трип мог бы не понять, кто это, если б не вкус арбузной жвачки, которую после первых же пылких поцелуев обнаружил у себя во рту. Люкс уже успела снять брюки и пришла к Трипу в ночной рубашке из фланели. Ее влажные ступни принесли деревенский аромат свежескошенной травы. Он ощупал ее сырые голени, ее горячие колени, ее колючие бедра, и затем, объятый ужасом, сунул палец в алчную пасть зверя, сидевшего на привязи под тонкой талией. Ему словно еще не доводилось касаться девушки; он гладил шерстку, и пальцы скользили в подобии взбитого розового масла. В машине он столкнулся сразу с двумя животными: одно сопело и кусалось наверху, второе же стремилось порвать путы и выбраться на волю из своей волглой пещеры. Трип храбро пытался сделать все, что было в его власти, чтобы накормить обоих, умиротворить их, но сознание собственного бессилия все росло, и несколько минут спустя, проронив лишь: «Надо вернуться до вечернего обхода», Люкс покинула его, скорее мертвого, чем живого. — 48 —
|